— Вы можете совершать действия быстрее, чем со скоростью света?
— Естественно. Скорость света — это лишь одно из ограничений, которые я поставил для эксперимента,— Он (оно?) поскреб пальцами подбородок.— Пожалуй, я его оставлю. Иначе вы станете совать нос во все дырки вселенной.
— Луна и Марс? Небеса и Кисос?
Он кивнул.
— В основном холодные и голодные. А те, кто на Небесах, горячие и голодные. Но они все, вероятно, смогут найти какую-нибудь еду прежде, чем примутся поедать друг друга.
Он смерил взглядом Мэригей и меня.
— У вас двоих особое положение, так как никто, кроме вас, не помнит столь давних времен. Я изрядно позабавился, конструируя вашу ситуацию. Ну а для меня время все равно что пол или, скажем, стол; я могу прогуляться назад, к Большому Взрыву, или вперед, к тепловой смерти вселенной. Жизнь и смерть — обратимые состояния. С моей точки зрения, тривиальные. Как вы могли видеть здесь.
Мне, наверно, не следовало это говорить, но я все же сказал:
— Значит, теперь вас забавляет то, что вы позволяете нам жить?
— Это один из способов разрешения ситуации. Или же, как вы могли бы сказать, я даю эксперименту возможность идти своим собственным путем, без корректировки. А я пройдусь на миллион лет вперед и посмотрю, что произойдет.
— Но ведь вы уже знаете будущее,— сказала Мэригей.
Существо в теле Макса закатило глаза.
— Будущее — это не линия. Это стол. Существует множество видов будущего. В противном случае, зачем было бы экспериментировать?
— Не уходите! — вдруг заговорила Сара. Он нетерпеливо взглянул на нее.— Мы видим события подобными линиям, линиям причин и следствий. Но вы же видите миллионы линий на своем столе.
— Бесконечное количество линий.
— Пусть так. Есть ли во вселенной еще что-нибудь, кроме вашего стола? — Он улыбнулся.— Имеются ли другие столы? Существует ли комната, где они находятся?
— Другие столы имеются. Ну а если они находятся в комнате, то я ни разу не видел стен.
Затем он заговорил почти точно в унисон с Сарой:
— Значит, есть кто-то еще, надзирающий за всем происходящим.— ЖеНский голос прозвучал вопросительно, а мужской утвердительно. А закончила одна Сара: — Надзирающий за вами и вашими столами?
— Сара,— ответил Макс,— на некоторых из этих бесчисленных линий ты решишь остаться живой через миллион лет, когда я вернусь. Тогда ты сможешь спросить меня. А может быть, решишь не делать этого.
— Но если нет больше никого, если вы бог...
— Что? — удивленно сказал Макс, ощупывая белую ткань.— Что здесь, черт возьми, происходит? — Он взглянул на боекостюм.— Я вдруг почувствовал ужасную боль во всем теле.
— Я тоже,— подхватила Анита. Она голышом сидела по-турецки на том самом месте, где умерла, держа одну руку на коленях, а другую прижимая к груди.— А затем я внезапно снова очутилась здесь. Но ты оказался одетым.— Она взглянула на нас, подняв брови.— Что здесь, черт возьми, происходит?
— Бог знает,— ответил я.
Я еще несколько секунд волновался по поводу того, что делать с десятью миллиардами людей и тельциан, брошенных голыми посреди пустыни. Но неназванный еще один, последний раз махнул своей волшебной палочкой.
Воздух вокруг нас замерцал, и мы внезапно оказались окруженными густой толпой голых мужчин, женщин и детей; многие из них рыдали.
В такой ситуации небольшая группа одетых людей, конечно, сразу привлекает к себе внимание. Люди начали осторожно приближаться к нам, и мы с Мэригей, оба, инстинктивно напряглись, готовые взять на себя руководство.
Конечно, этого не произошло. Самый старший по виду Человек направился прямо ко мне и начал громким ехидным голосом задавать вопросы. Вероятно, суть их можно было выразить словами: «Что здесь, черт возьми, происходит?»
Но я не мог понять ни слова. Я говорил на мертвом для этой планеты языке, который здесь знала лишь горстка людей-иммигрантов и ученых.
Трое Омни выступили вперед, подняли руки и что-то прокричали хором. Они заметно выделялись своим ростом, и общее внимание почти сразу же переключилось на них.
«Священник» тронул меня за плечо.
— Посмотрим, что мы сможем здесь сделать. А вы помогите своим людям.
Мэригей стояла, обнимая обнаженную Аниту. Я снял рубашку и отдал ей; она оказалась достаточно большой, чтобы кое-как прикрыть самое главное.
Вообще-то Анита выглядела в ней довольно сексуально. Одна публичная женщина когда-то сказала мне, что лучший способ привлечь к себе внимание на вечеринке состоит в том, чтобы явиться в длинном платье, когда знаешь, что остальные будут в джинсах или шортах, и наоборот. Так что, если ты попал на вечеринку, где все ходят голыми, то любая старая тряпка даст тебе выигрыш.
В конце концов нам удалось загнать всех в «Молли Мэлон». Кафетерий был забит голодными людьми, так что мы собрались в зале с надписью на дверях «Социальная история проституции» (хотя, возможно, точный перевод должен был звучать по-другому. Хотя экспонаты были совершенно недвусмысленными).
Семеро из нас были убиты и возвращены к жизни. Мы попытались объяснить им, что случилось. Как будто сами были способны по-настоящему это понять.
«Бог убил некоторых из вас, чтобы привлечь наше внимание. Затем Он объявил, что Он нас покидает, и, выходя за дверь, между делом вернул к жизни вас и еще десять миллиардов разумных существ».
Я все еще продолжал надеяться, что сплю и вскоре проснусь. Как старикан из рождественского хорала, я думал, что я, наверно, что-нибудь не то съел, и потому меня мучит кошмар.
Но все, конечно, шло своим чередом, и такая заманчивая возможность становилась все менее вероятной. А может быть, сном было все, что происходило до.
Шериф и Антрес-906 вошли в контакт со своими Деревьями и сообщили каждому о том, что, по-видимому, случилось. Омни с великим дружелюбием открыли свое существование и помогли налаживать положение. Дел оказалось несколько больше, чем просто обеспечить всех одеждой.
Понять роль, отведенную каждому, бьшо задачей, требовавшей времени: культура людей, Человека и тельциан имела один общий основополагающий пункт, заключавшийся в понятии о неизменности физических законов. Мы не можем всего постичь, но все следует правилам, которые являются в конечном счете познаваемыми.
Теперь с этим было покончено. Мы и понятия больше не имели, какие части физики были выдуманы неназванным себе на забаву. Он мельком сообщил, что сделал постоянной и ограниченной скорость света, а это означало, между прочим, что большая часть посленьютоновской физики была всего лишь шуткой.
