– Хорошо, – сказала она неожиданно серьезным голосом. – Тебе я разрешаю называть меня Ди.
И Виктор понял, что сейчас между ними снова произошло что-то очень серьезное, как когда-то на Той'йт или еще раньше, на Земле или Курорте, но только их отношения опять перешли на новый, совершенно неожиданный для него уровень. Он не стал ее ни о чем спрашивать, – он чувствовал, что сейчас это лишнее, – а просто сказал:
– Спасибо, Ди.
– Виктор…
Он не ожидал от себя такой реакции. От звука ее голоса – ее голоса! – произносящего его имя – его имя! – Виктора пробила дрожь. И Вика – нет, не Вика, а Ди! – тоже почувствовала волшебство момента. Она нашла его в темноте, прижалась к нему всем телом, и Виктор обнял ее, прижимая к себе еще теснее. Такого острого чувства близости, нежности, любви он, кажется, не переживал еще никогда. Они стояли в темноте, среди дикого первозданного леса, как Адам и Ева, единственные люди на Земле – на Земле, на Тхолане, на Той'йт, – единственные живые существа, которым дано было познать силу и счастье любви. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, чувствуя тепло друг друга, сливая воедино два мощных потока любви и нежности. Длилась великолепная, чудная, волшебная минута, возможно, первая такая минута в их длинной жизни. И неважно было сейчас, что знакомы они много лет, и любовь их длится – пусть и с перерывом в семьдесят лет – едва ли не столетие. Сейчас все это не имело значения. Это снова было, как в первый раз, но значительнее, глубже, чем в первый раз, и много сложнее. А потом их охватила страсть, и то, что творили они всего несколько месяцев назад, встретившись после долгой разлуки в Домике в Нигде, показалось бы сейчас почти «нормальным», но некому было сравнивать и оценивать. Не было свидетелей их безумству, а сами они полностью растворились в своем едином и неделимом надвое чувстве. И к миру, прошлому и настоящему, к злобе дня и мыслям о будущем, к ночному лесу, который, казалось, затих, замер настороженно, боясь помешать им, – ко всему этому они вернулись не скоро.
– Пойдем к костру? – спросил Виктор, обнимая Ди и с пронзительным чувством нежности впитывая тепло, идущее к нему от нее.
– Зачем? – ответила Ди. – Еще рано, Макс не обидится. И потом нам надо поговорить.
– О чем? – Виктор вспомнил, что тема имен, случайно возникшая и неожиданно увлекшая их далеко и надолго, сломала начало разговора о чем-то другом; разговора, который начала было, но не продолжила Вика-Ди.
– Давай поговорим о Йф, – сказала Ди.
– А что о ней говорить? – удивился Виктор. – Я же тебе все объяснил. Виноват! Больше не повторится. Я же…
– Подожди, Виктор, – перебила его Ди.
«Виктор!» – отметил он.
Почему-то это было для него очень важно. Стало важно. Теперь.
– Подожди, Виктор, – сказала Ди. – Йф хорошая девочка.
– Ди, ты в своем уме? Ты еще отругай меня за то, что девушку испортил! Она, кстати, не девушка. Это я так, в порядке общей информации…
– Витя!
– Ну я Витя, он же Федя, Абель Вараба, Дэн Бергер, Каценельбоген…
– Витя! Я прошу тебя, будь, пожалуйста, серьезен. Это не шутки.
– Чего ты хочешь, Ди? – Виктор чувствовал себя беспомощным перед простым, как хлеб или воздух, фактом: он ее предал.
– Ну было, было! Я же не отрицаю, – сказал он устало. – Искуплю, повешусь… Что еще?
– Женись на ней, – тихо сказала Ди.
– Что? – Вот теперь Виктор понял смысл слова «ошеломить». Он мог ожидать чего угодно, но не этого.
«Что здесь происходит? – спросил он себя. – Это что, театр абсурда? Ионеско такой?»
– Ты о чем, Ди? – оторопело спросил он.
– Она хорошая девушка, – повторила в ответ Ди то, что уже сказала ему раньше.
– Ты мне это уже говорила, – раздраженно бросил Виктор. – Хорошая… Ты знаешь, сколько таких хороших в Ахане?
– Таких не много, – возразила Ди. Голос ее окреп и приобрел твердость. И Виктор понял, что Ди знает, о чем она говорит и почему.
«Хотел бы и я это знать, – покачал он головой. – Ну ничего, судя по всему, скоро узнаю».
– Ди, я чего-то не понимаю, – сказал он вслух. – Ты меня что, пристроить хочешь? Или Максу раззавидовалась? Так ему завидовать не надо. Мне такого счастья, как у Макса, не надо.
– Ты, Витя, за Макса не переживай. Не надо, – сказала Ди, и голос ее вдруг стал тих и… печален? Может быть, и печален.
«Отчего так? – спросил он себя. – И почему мне тоже хочется выть?»
– Макс разумный человек, – объяснила Ди. – Он живет в ладу с миром.
«Нет, дорогая, – покачал он головой. – Ничего-то ты о Максе не знаешь».
– И Лика оказалась на редкость умной женщиной. – Ровный голос Ди звучал из темноты, и говорила она о вполне обычных вещах, но у Виктора было ощущение, что по ее щекам текут сейчас слезы. Он хотел обнять ее, утешить, хотя и не понимал еще, что с ней происходит и почему.
– Максу повезло, – говорила Ди. – Это ведь редкий случай, чтобы молодая женщина без специальной подготовки проявила такую фантастическую культурологическую гибкость. Йф может родить нам детей, – без перехода сказала она.
– Что? Детей? Каких, к черту, детей? Кому? – Виктор буквально обалдел от такого поворота разговора, который и так имел совершенно сюрреалистический характер.
– Я хочу детей, Витя, – ответила она. – И ты хочешь или захочешь. Но я родить их тебе не смогу. Ни тебе, ни себе. Я той'йтши. Ты не забыл?
– Не забыл, но, Ди… – На самом деле он порой забывал, кто она, и был так полон любовью к ней, и так загружен повседневными делами, которые требовали едва ли не всего его внимания, что если и думал об их будущем, то детально его себе не представлял и, естественно, о детях не думал вовсе. Просто некогда было.
– Знаешь… – Ее голос вдруг стал очень тихим; таким тихим, что Виктор должен был напрягаться изо всех сил, чтобы услышать то, что она говорит. Это было похоже на попытку услышать слова в тихом шорохе ночного ветра, но Виктор понимал, что сейчас она говорит ему не просто о важном, но о самом сокровенном, и не услышать это он просто не мог. Не имел права. Такие вещи иной раз стоят дороже, чем признание в любви, потому что такое говорят не просто тем, кого любят, а тем, кому доверяют.
– Знаешь, – сказала Ди. – Я уже слишком человек… Но если бы я могла, я бы родила от другого той'йтши, не задумываясь. Ты прости меня, пожалуйста, но если бы я могла, если бы смогла, я бы это сделала, а потом попросила бы у тебя прощения. Я люблю тебя, Витя, но я уже старая, и я хочу детей.
Я тебя не неволю, Витя. – В ее голосе, казалось, не было сейчас эмоций, но он действовал на Виктора сильнее, чем если бы она кричала или рыдала. – Может быть другая женщина, конечно. Но мне показалось, что Йф тебе не безразлична, и она ведь тебя любит.
