– …На Манокаре мне делать нечего, реформы мало что изменили. Хорошо, сняты бессмысленные запреты, отменены телесные наказания, информационной блокады больше нет – но люди остались прежними, с теми же барьерами и предрассудками. Вы заметили, что многих манокарцев одно мое присутствие загоняет в ступор?
– Еще бы, – отозвался Поль. – Интересно, почему у них к Элане такого нет? Женщина-президент – это ведь тоже не по их правилам, и ничего, за год привыкли.
– С Эланой все иначе. Она не сама по себе, она вдова президента Ришсема, убитого врагами Манокара. Ее преданность покойному супругу безгранична, поэтому Элана продолжает его дело – такое объяснение им понятно. А насчет меня – полное отсутствие определенности. Когда я была врагом номер один и меня надо было поймать и казнить, какая ни на есть определенность была, но теперь и такой не осталось. – Тина усмехнулась. – Даже наши отношения со Стивом сбивают их с толку: я киборг и не могу рожать детей, но живу с мужчиной. Близость не ради продолжения рода – с манокарской точки зрения, это плохо.
– Ага, – поддержал Стив – он шел за ними, чуть приотстав. – У меня уже спрашивали, не оскорбляет ли меня такое положение вещей. Именно так и сформулировали. Один их манокарский бог знает, почему это должно оскорблять.
– И что ты ответил? – заинтересовался Поль.
– Я напомнил, что я вообще-то монстр, а не человек, и от меня сразу отстали.
– Хорошо вам, монстрам… – вздохнул Поль.
А Тина сказала:
– Во что я никогда не верила, так это в манокарского бога. Атеизм у меня в крови.
– Между прочим, он есть, этот манокарский бог, – сообщил Стив. – Вернее, был. Хотя на все сто я не уверен.
– Как? – Поль даже остановился и повернулся к нему. – И почему – был?
– Потому что он куда-то удрал. Или затаился. Такое впечатление, что он не смог находиться в одном пространстве со мной. Было там какое-то существо, нематериальное, но живое и при этом почти неразумное, вроде высокоорганизованного животного.
– Погоди… Исчез он семь-восемь месяцев назад, точно?
– Примерно так.
– Совпадает с моими наблюдениями. Как раз тогда перестала бурно воспроизводиться вся эта астральная нежить – «вата», «инфузории», «бахрома»… Она до сих пор есть на Манокаре, но уже не в таких количествах, как раньше. Почему ты мне до сих пор ничего не сказал?
– Потому что ты бы не удержался и полез с ним в драку, а это все равно что дразнить быка: ты разумней, но он сильнее.
– Значит, около Манокара ошивалась какая-то нематериальная тварь? – спросила Тина. – Которая там кормилась и поддерживала существующий порядок вещей?
– В целом так, – согласился Стив. – Только ничего она сознательно не поддерживала, а действовала инстинктивно, как животное или насекомое, – богу не обязательно быть разумным. Но я могу ошибаться, все это смутные ощущения. У меня ведь нет таких восприятий, как у Поля.
– Зато твои ощущения всегда правильные, – отозвался Поль.
Они наконец-то вырвались на прогулку. Тина ради маскировки надела двуцветный желто-голубой парик с густой челкой; Поль свои рыжие вьющиеся волосы распрямил с помощью специального лака и покрасил черной краской из баллончика. Стив слегка видоизменил черты лица, он это умел. Много ли нужно, чтобы тебя не узнавали прохожие на ночных улицах? Сейчас, шагая вдоль каменного парапета, за которым плыла над водой вереница голограмм, Тина снова почувствовала тоску по свободе от манокарского официоза. Ничего, недолго осталось.
Реформатор Ришсем в свое время подставился под шантаж, как последний дурак, но Элана его ошибок не повторяла. Она неплохо ладила с единомышленниками; кто-то из идеологов додумался назвать ее «матерью всех манокарцев», и этот титул прижился, его все чаще употребляли перед именем Эланы. У нее было трое детей, старшему сыну недавно исполнилось шестнадцать – возможно, когда-нибудь он унаследует власть, и нынешняя манокарская система сменится монархией с правящей династией Ришсемов. Для Тины, Поля и Стива главным было другое: реформаторы скоро перестанут нуждаться в посторонней поддержке, и тогда можно будет сказать им «до свидания».
– А Саймона Клисса все-таки выпустили, – вспомнила Тина. – Ассоциация Правозащитников даже банкет устроила, я видела в Сети. Правда, самого Клисса почему-то не пригласили.
– Ниарские правозащитники – непонятный народ, – фыркнул Поль. – Столько бились – и ради чего? Чтобы вызволить из-за решетки чокнутого серийного убийцу! С жиру бесятся…
– Здесь не все правозащитники такие, – возразил Стив. – Кроме той Ассоциации, которая возилась с Клиссом, есть еще две-три – там более толковые люди, и делами они занимаются стоящими. А эта Ассоциация на виду, потому что больше всех о себе кричит.
Среди разноцветных голограмм, медленно скользящих над каналом, выделялся прозрачный световой цилиндр, в котором стояла девушка в облегающем платье из серебряных чешуек. Она держала в руках сверкающий флакон сложной формы, а сопровождающая голограмму надпись сообщала, что Вероника Ло, самая красивая и загадочная топ-модель Галактики, предпочитает именно этот загадочный аромат, названный в ее честь.
Ее облик завораживал: изящная, с небольшой точеной грудью, тонкими чертами удлиненного лица и глазами, как сумрачно-серые цветы. Длинные темные волосы, волной отброшенные назад, усыпаны алмазными блестками. Светлая кожа слегка мерцает – это уже спецэффект, заслуга создателей голограммы.
– Классная картинка! – заметил Поль. – Самое классное, что без звука. Если б она скандалила, как настоящая Вероника…
По набережной, параллельно парящему над водой изображению топ-модели, двигалась группа ее поклонников и поклонниц. Тина посоветовала Полю не продолжать, а то ведь дойдет до драки… Кто-то сунул ей прямоугольник размером с ладонь, с объемным портретом Вероники, Стив и Поль получили такие же. Тина нажала на квадратик в нижнем правом углу, и вместо портрета появился заголовок: «Вероника Ло: факты и загадки».
Через секунду его сменил текст: семнадцатилетняя Вероника Ло (настоящее имя – Вероника Лойчева), вспыхнувшая в модельном бизнесе подобно сверхновой, родилась на Кутакане в малообеспеченной семье. Еще в детстве она поняла, что ее место – среди звезд, и полюбила смотреть на звездное небо. Когда Веронике исполнилось шестнадцать, семья Лойчевых вместе с другими кутаканскими иммигрантами в поисках лучшей доли отправилась на Нез, и тут Вероника решила, что пора осуществить свою заветную мечту. Она пришла к известным незийским дизайнерам Ольге Лагайм и Джеральду Крею, и те сразу разглядели в девочке будущую топ-модель. Вероника начала упорно работать над собой, и это, вкупе с врожденным талантом, позволило ей стать тем, чем она стала. Слухи о том, что Вероника якобы жила с Лиргисо, не имеют под собой никаких оснований: на самом деле она лежала тогда в силарской больнице на Незе, и силарские целители могут это засвидетельствовать. Утверждение, будто Вероника вторглась прошлой зимой в «Космоколлегиум» вместе с сотрудником незийской полиции Полем Лагаймом, который устроил в бизнес-центре дебош, настолько нелепо, что знаменитая топ-модель оставляет его без комментариев. Вероника Ло планирует провести на Ниаре около месяца, в соответствии со своим контрактом.
