— А что случилось с прежним старостой?
— Не знаю, сэр. Говорят, он не прислушивался к тому, что говорят люди.
— А вы прислушиваетесь?
— Точно, сэр. Не хочу хвастаться, но думаю, что это такие люди, как я, обеспечивают безопасность Протектора Редрута, благослови его Бог. Особенно от камбрийских шпионов.
— Без всякого сомнения, — согласился Ньянгу.
* * *
— Так что от старост кварталов эти рапорты попадают к вам? — спросил Ньянгу.
— Да, сэр, — ответил его собеседник, худой мужчина, и указал на свое безупречно чистое рабочее место. — Заметьте, никакой необработанной документации. Я читаю рапорты и передаю их на следующий уровень в течение суток, а как правило, даже в течение нескольких часов. Потом, если мой начальник сообщает, что с кем-то надо побеседовать или… еще хуже, я отправляюсь со стражей и помогаю их забирать, если так было приказано. Я слежу, чтобы все в квартале знали, что случилось, и выдаю награду старосте, который первым информировал меня о социально неприспособленной личности.
— Все районные рапорты сводятся воедино, — деловито объяснял его следующий собеседник, — потом сводка отправляется в… — он оборвал фразу.
— Можете употребить это слово, — сказал Ньянгу.
— В разведслужбу Протектора. А там на их основе оценивают обстановку.
— Предположим, количество жалоб на… Вы, наверно, называете это социальными нарушениями — извините, я пока только учусь терминологии — удвоилось. Что случится тогда? — спросил Ньянгу.
— Тогда весь район наказывают — урезают их дополнительные рационы или даже отказывают им в разрешении провести летний отпуск в зонах отдыха. Иногда мы даже лишаем их права посещения и просмотра спортивных мероприятий. Как вы наверняка знаете, это важный район. У нас здесь на полную мощь работают верфи. Так что мы наблюдаем за всеми очень тщательно.
— Ясно, — сказал Иоситаро. — А если из района поступало меньше жалоб, чем обычно?
— Возможно, увеличится количество малых льгот, — ответил чиновник. — Или, скорее всего, на их дисплеи передадут поздравительное послание от Протектора Редрута. У нас хранится несколько вариантов таких записей.
«Сукин сын, — подумал Ньянгу. — Эти поганцы все друг на друга стучат и тиранствуют: чем выше уровень, тем больше. Это как болезнь, и у всех у них температура».
— Сразу несколько человек, с которыми я разговаривал, упоминали камбрийских шпионов, — сказал Ньянгу.
Они были в квартире Селидона — такой же полупустой, как его каюта на корабле. Селидон улыбнулся.
— Да, и что?
— Насколько мне известно, камбрийцы только недавно начали засылать шпионов на Ларикс, — сказал Иоситаро. — А откуда взялись эти? Я о них никогда не слышал.
— У Протектора Редрута необычайная способность вынюхивать шпионов из других систем, — ответил Селидон. — Он уже два или три года выявляет камбрийские шпионские сети. До этого нас сильно беспокоили анархисты с миров Конфедерации. К счастью, Протектор обнаружил и уничтожил их и не позволил им отравить обстановку.
— Понятно, — сказал Иоситаро.
— Обычно предатели появляются, когда у Протектора возникает интерес к какому-то району. Вполне понятно, что предполагаемый враг творит ужасные дела и этим оправдывает беспокойство Протектора.
— А вы, очевидно, уверены, — заметил Ньянгу, — что эти комнаты Протектор не прослушивает.
— Ничего подобного я не предполагаю, — ответил Селидон. — Я преданный слуга Протектора, и мне нечего бояться.
— Боже, опять? — прошептала блондинка.
— Хочешь, чтобы я остановился, Эниде?
— Нет, я просто… устала, пытаясь угнаться за тобой. Мне еще двадцати нет, а тебе сколько, под тридцать?
— Немного побольше, дорогая.
— Ты никогда даже не выглядишь усталым.
— Это все гигиена и святость характера.
Эниде хихикнула:
— У меня нога выскочила. Привяжешь опять?
Ньянгу надеялся, что Эниде просто глуповата, а не пытается постельными разговорами заставить его сбиться в легенде. Он предпочитал тупых агентов тупым контролерам. Ему вовсе не хотелось из-за недоразумения попасть на допрос третьей степени.
— Опять ремнем?
— О да, пожалуйста.
— Конечно, я люблю спорт, — соврал Ньянгу одному из своих телохранителей, которого он про себя называл Громила А. — Какие виды спорта у вас здесь на Лариксе?
— Ну, — сказал тот, — сейчас осень, так что играют в «Вызов». Это как военные игры в старину, с затупленными копьями, луками и стрелами, фехтованием и тому подобными штуками.
— Мне это нравится, — вставил Громила Б. — У меня хорошо шли кулачные бои, когда я еще только поступил в армию.
— Ага, армия самое место для боев, — отозвался первый телохранитель. — Это не для меня. На Куре они это любят, им только бы гоняться друг за другом с дубинками вокруг холмов. Да, а после «Вызова» начинается раттес.
Это была командная игра, в которую играли на стадионах, с длинными ракетками, затянутыми сеткой, и мячом с изменяющимся центром тяжести.
— Недурно, — сказал Громила Б, — для зимы-то. А весной играют в хэрнхан. Я это люблю.
— Да, неплохой спорт, — согласился первый телохранитель. — Один человек бежит, остальные за ним гонятся. Поймают — ему несдобровать.
В хэрнхане район соревновался с районом, город с городом, пока не определялся чемпион.
— Но лучше всего моббал. В него играют летом, — сказал А, и Б усердно закивал в знак согласия. — Там я почти добрался до профессионального уровня. Когда играется финал, вся планета замирает.
Объяснение правил или, скорее, их отсутствия заняло несколько часов. Играли с мячом на открытом воздухе. На уровне района или пригорода играли в местном парке, где на каждом конце ставились ворота. О количестве игроков договаривались, или просто играло столько народу, сколько хотело. Цель была в том, чтобы загнать мяч в ворота, используя любые средства, кроме, по мнению Ньянгу, разве что ножей или ядерных взрывных устройств.
Команды городов, провинций и миров были профессиональными и играли более организованно. Часто, когда проигрывали фавориты или судьи принимали «неправильные» решения, игры заканчивались бунтами, и их даже приходилось усмирять армии.
Ньянгу сделал еще один вывод: «Если людям не позволено участвовать в политике и их жестко контролируют, то пусть они выплеснут агрессию в спорте. Спорт специально делается жестоким и помогает выявить потенциально хороших солдат». Он начинал восхищаться ловкостью Редрута, или, скорее, его предшественников.
