а рокот объяснялся не шумом крови в ушах. Волна лавы ударила в гору танков, вызвав сердитый рев вождя. А потом командующий упал, потому что чудовище снесло потоком расплавленного камня. Орк пытался подхватить его, но лава быстро увлекла его за собой. В оглушительном реве зеленокожего слышалось разочарование, а не боль.
Затем черное и красное полностью поглотило его.
Вон то приходил в себя, то снова погружался в забытье. Внезапные приступы боли заставляли его очнуться, но они же милосердно отключали перегруженный разум. У него появилось смутное ощущение, что его куда-то тащат. Вокруг царили жар и хаос, но вулкан каким-то образом приближался.
И снова он оказался в пророческой картине, увиденной на борту «Гордости Императора», только теперь неистовый вихрь серого сменился грозовыми вихрями черного и красного цветов. Он видел его и не сознавал ничего, кроме того, что погрузился в самый страшный хаос войны.
«Только не так», — думал он.
Порой губы его шевелились:
— Только не так.
Давно желанная смерть подступила, но это было неправильно. Все неправильно.
— Жив ли наш лорд-командующий? — спросил легионер Салуран, стоявший на южном бастионе крыши «Кальдеры» в ожидании нового натиска орков.
— Жив, — ответил ему и еще троим уцелевшим членам отделения Орасус. — Я слышал, как он ворчал, когда его поднимали на хирургический стол.
Салуран, Каэлий и Блазиус никак не отреагировали на его слова. Блазиус никогда не был разговорчивым, Салуран всегда спокойно воспринимал все, что встречалось на его пути, а Каэлию этого было достаточно, чтобы успокоиться.
В конце концов именно Блазиус нарушил молчание:
— Как ты думаешь, он сможет снова сражаться?
— Он наверняка захочет, — вставил Салуран.
— Конечно захочет, — сказал Орасус и неуверенно продолжил: Только я не думаю, что он сможет. Его раны…
— Ужасные? спросил Каэлий.
— Так мне показалось.
Салуран вздохнул. Он посмотрел вниз, на плато, где местами еще светилась расплавленная масса.
— Но он хоть нанес значительный урон противнику, — произнес Салуран. — И теперь мы будем сражаться и за него тоже.
Никто из них не задумывался, сколько это продлится.
И снова темнота. Очень долгая. Затем Вон очнулся, открыл глаза и понял, что не в силах пошевелиться. Свет тусклый, но в нем нет ярости. Ровное, искусственное освещение. Люмен-полосы.
Он лежал на хирургическом столе в «Кальдере», без доспехов.
— Что?.. — сумел выговорить он.
— Отступление завершено.
Голос принадлежал Нумеону. С огромным усилием, чуть не стоившим ему нового обморока, Вон перевел взгляд вправо и увидел первого капитана.
— Все, кто мог двигаться, добрались до «Кальдеры», — сказал тот.
Командующий попробовал что-то сказать, но из горла вырвался только хрип.
— Если ты будешь болтать — умрешь, — предупредил его апотекарий.
Вон проигнорировал его слова.
— Сколько? — спросил он.
Нумеон поморщился.
— Немного, — с горечью признался он.
— Совещание… прохрипел воин.
— Оставшиеся в живых офицеры уже собрались, — сказал Нумеон.
— Перенесите меня туда.
— Лорд-командующий… — запротестовал Фимбрус.
— Сейчас же. И чтобы я не терял сознание.
Фимбрус повиновался. Даже после немедленного введения стимуляторов, у Вона темнело в глазах. Он не помнил, как его доставили из апотекариона в командный отсек. А когда заставил себя открыть глаза, увидел лишь горстку своих преторов. Вон постарался сосредоточиться на ситуации в легионе, чтобы снова не лишиться сознания. Фимбрус все время оставался рядом, добавлял стимуляторы и следил за показателями жизнедеятельности. Вон все еще не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Дыхание поддерживалось только при помощи трубок, тянувшихся к медицинской консоли.
— Вождь орков все еще на поле боя, — доложил Нумеон. — Он ранен, но не опасно. Однако он потерял много своих подчиненных, слишком много, чтобы зеленокожие решились на штурм «Кальдеры».
— Значит, в этом отношении наша стратегия оправдалась, — сказал Маниус Силва, первый капитан сильно поредевшей Четвертой роты.
Сам он в битве лишился глаза, и всю левую сторону его лица покрывали пятна ожогов.
— Если бы тот корабль не угодил в конус вулкана, мы бы уже разбили их, — проворчал Арион Вестус из Пятой роты.
Резкие черты его лица все еще были присыпаны пеплом. Со лба к подбородку протянулся свежий шрам.
— На время… — прошептал Вон.
Даже если бы вулкан не поймал легионеров в огненную ловушку, основные силы орков еще находились на орбите, а высадка осуществлялась вне досягаемости артиллерии, по другую сторону от южной цепи гор.
— На время, — согласился Нумеон. — А извержения на юге теряют силу. Орки получат подкрепление.
— Что с флотом? — спросил Силва.
— Извержение блокировало вокс дальнего действия, но с ауспика исчезли все сигналы. Проведенная бомбардировка обеспечила нам дополнительное время, но высадка зеленокожих возобновилась.
Темнота снова завладела Воном. Усилием воли он заставил ее отступить и сумел выдавить из горла слова:
— Повреждения «Кальдеры»?
— Значительные, — ответил Нумеон. — Стены еще держатся, но еще одно извержение может стать критическим. Мы еще какое-то время сможем отражать атаки. Но эта позиция не намного лучше, чем обломки танков.
— Значит будем драться, — произнес Вон.
Боль охватила его как коготь орка, так что руки и ноги судорожно забили по медицинскому столу.
Фимбрус поднес к его шее нартециум.
— Только не кома, прохрипел Вон.
— Но, лорд-командующий…
— Я должен быть в сознании. Когда придет время, я буду в сознании.
Фимбрус кивнул.
— Как пожелаешь, лорд-командующий, — скорее с уважением, чем с нежеланием произнес он.
— Первый капитан Нумеон, — продолжал Вон. — Ты будешь командовать на поле боя. Направляй удары против зеленокожих, как сочтешь нужным.
Артелл почтительно склонил голову:
— Я не подведу тебя, лорд-командующий.
Неожиданно вспыхнул экран тактикариума. По всей его длине развернулась информация с ауспика. Нумеон повернулся и замер.
— Что там? — спросил Вестус.
— Кто-то прибыл, — сказал Артелл. — В систему переместился флот.
— Чей? — спросил Вон, разрываясь между надеждой и отчаянием.
Нумеон покачал головой:
