class="p1">Водитель и пассажир слева выходят без оружия, если не считать бейсбольной биты в руках. Короткоствольные автоматы красуются в руках у двух других молодых человек, что выходят с правой стороны. Я протягиваю бумажник перевертня охотнице, та берет его и открывает дверцу.
– Мария, ты куда? – шипит пока невидимый Андрей. – Сядь на место.
– Сказала же – сидите тихо, – отчеканивает охотница и легко спрыгивает на землю.
Существенная разница с той старушкой, что еле залезла в кабину. Теперь по мягкой земле обочины двигается амазонка, каждое движение эргономично. Почему я раньше не замечал движения людей? Я мог бы на взгляд определить, кто опасен, а кто нет. Эти четыре увальня не опасны. Они походят на тех самых отморозков, которые напали на нас с Александром. Напали злополучной октябрьской ночью, на дискотеке в честь посвящения в студенты, и почти все погибли…
Я спрыгиваю следом за охотницей. С хрустом потягиваюсь. Чужая рубашка трещит на плечах. Нас встречают настороженно – не привыкли, чтобы к ним спускались пассажиры.
– Мальчишки, сколько мы должны за проезд? – бодрым тоном говорит охотница.
Черный прямоугольник в её руках раскрывается, и показываются корешки денежных билетов. Бандиты явно не ожидали такой прямоты и удивленно переглядываются. Стволы автоматов чуть опускаются. Я подхожу сзади и ною:
– Мамань, а как жеж мне на пинджак?
Постарался сделать голос наиболее похожим на голос умственно отсталого. Бандиты с большой дороги напрягаются, когда видят мою не маленькую фигуру за спиной охотницы, но, услышав голос, расслабляются. Я для создания образа пускаю тоненькую струйку слюны.
Охотница оборачивается ко мне, видит отвисшие губы, бессмысленный взгляд и принимает игру.
– Ох, горе ты моё. Ты зачем вылез? А ну полезай на место! Где твой слюнявчик?
– Послушай маманю, чувак, и нырни в кабину. Маманя толковая попалась, да, пацаны? – встревает пассажир, который требовал остановки.
Похоже, что он тут самый главный, раз остальные тут же согласно заржали. Ага, лидера мы вычислили. Короткий ежик, наглые навыкате глаза, нос перебит. Ему бы штаны с тремя полосками на лампасах, на круглую голову кепочку – вылитый гопник, каких любят рисовать в комедийных зарисовках. Правда, у гопников редко встречается автомат в руках.
– Мама, а что мальчики хотят? Они хотят поигрррать? – снова выступаю в роли умственно-отсталого.
– Нет, мой хороший. Мальчики хотят показать нам дорогу. Сейчас я дам им на мороженое, и мы поедем дальше, хорошо? – охотница отворачивается от бандитов, вытирает носовым платком ниточку слюны, что спустилась до рубашки, и подмигивает три раза. – Ребята, вы уж не обращайте внимания на моего сына, телом Бог его не обидел, зато на уме отыгрался.
Я не думаю, что у «железобетонной» старушки появился нервный тик, так что нужно ждать сигнала со счетом «три». Что в скором времени и происходит. Бандиты окончательно расслабились – такой легкой наживы им ещё не попадалось. Охотница засовывает платочек в карман и снова поворачивается к молодым людям.
– Мать, ты баба грамотная, половину лопатника отстегни и дуйте дальше. Эй, стой на месте! – лидер передергивает затвор автомата и направляет дуло на меня.
Или я плохо играю, или ребята недостаточно расслаблены. Они замечают, как я перемещаюсь к пассажиру с бейсбольной битой в руках. Нужно снова входить в образ. К тому же водитель вытащил пистолет. Ой, как нехорошо получается-то…
– Палочка! Какая крррасивая, дай поигрррать, мальчик?
Парень с битой замешкался, он неуверенно оглядывается на остальных. Вроде как верит, даже рука дернулась отдать. Потом он делает шаг назад и заводит биту за спину, совсем как малыш в садике, когда хочет спрятать любимую игрушку. На широком лице сокращается нерв, отчего кажется, что бандит мне подмигивает. Я расплываюсь в широкой улыбке и снова шагаю, до него остается два метра. Легкий прыжок для оборотня, но такой трудный для человека…
Они всего лишь пища…
– Эй, чувак, отвали! Тебе же сказали идти в кузов! – кричит второй человек с автоматом. Его голос, по-бабьи писклявый, вызывает желание расхохотаться, но нужно играть до конца.
– Отойди, Женя! Я тебе потом такую же куплю! – говорит охотница и запускает руку в кошелек.
Охотница приближается к лидеру и начинает отсчитывать купюры. Одна за другой бумажки ложатся в раскрытую ладонь. Она выбирает себе удобную позицию, впереди короткостриженный с автоматом наизготовку, чуть в стороне второй, с тонким голоском. Зная её быстроту, можно предположить, что дело закончится за несколько секунд, а вот мне ещё нужно добраться до водителя.
Врут те, кто говорят, что под стволом стоять не страшно. Это или люди никогда не стоявшие, или же не верящие, что в них выстрелят. Мне страшно. Хотя я и знаю, что охотница может быстро поставить на ноги, однако пуля может попасть не только в мускулы.
Хотя, что там говорила Марина?
«Довольно проблематично убить оборотня!» Можно сейчас перекинуться, но потом придется уговаривать дальнобойщиков, и не факт, что они не откроют огонь по нам. Вряд ли водители поверят в существование доброго оборотня.
Я машу в окошко Максиму. Андрей также скрывается за занавеской. Глаза Максима напряженно следят за охотницей, потом взгляд перекидывается на меня.
– Дядька Максим, а у мальчика есть крррасивая палочка, а он не хочет показать! – протягиваю я как можно жалостнее. – Жадина-говядина
Максим сочувственно кивает и поджимает губы, да-да, мол, жадина-говядина. Я снова поворачиваюсь к человеку с битой. Тот своим отступлением приблизился к водителю с пистолетом. Это хорошо. Человек с пистолетом косит глазами на охотницу, мимо проносятся машины. Слышен шелест купюр. Эх, быть мне без «пинджака».
– Ну, дай посмотрррреть, не жадничай, – я снова шагаю к мужчине с битой.
– Да дай ты ему, а то ведь не отстанет, – говорит подобревший лидер бандитов.
У него на руке лежит растущий пласт денежных купюр. Оттого и подобрел? На эти деньги семья из трех человек может прожить месяц, а тут за пять минут «с дороги подобрали». Человек с битой неуверенно протягивает мне её. Водитель опускает пистолет, готовый в любую минуту поднять его, но ему не суждено этого сделать.
– Как раз половина получается, – раздается голос охотницы. – Вот ещё раз, два, три!
На «три» я прыгаю вперед.
Задираю ладонью широкое основание биты, и с такой же силой, как пресловутый «бэттер» бьет по летящему мячу, хлещу по разъевшейся морде. Разбитый нос хрустит под алюминиевым снарядом. Капли крови мелкими шариками брызгают в разные стороны и окатывают мой ворот рубашки.
Прежде, чем «жадина-говядина» начинает валиться назад, я шагаю к водителю и коротко пинаю по пистолету. Выстрел опаливает висок – он всё-таки успевает выстрелить, и потом пистолет отлетает
