Девушка выглядела явно встревоженной.
Как я ее раньше-то не заметил? Единственное объяснение, которое приходило в голову, – до того как меня окликнуть, она где-то пряталась. Например, за будкой чистильщика обуви. К слову, закрытой. Что и немудрено: надо иметь голову, прежде чем открывать подобный бизнес в рабочем районе: кому придет в голову платить за то, что отлично можно сделать самому?
– Да-да, конечно, – поспешил я ей навстречу. – Чем могу вам помочь?
– Я случайно здесь оказалась. – Как будто по ее внешнему виду этого понять было нельзя. Слишком уж чужеродно она здесь смотрелась. – Район незнакомый, а тут еще какие-то типы меня преследует. Вот они!
Она с испугом посмотрела куда-то мне за спину, одновременно пытаясь за меня спрятаться.
Я обернулся. Вообще-то бояться ей было нечего: все трое приближавшихся к нам мужчин – типичные представители либерилльского дна, словом, отребье. Вид, конечно, у них еще тот, особенно у крайнего слева, с неровно сросшимся шрамом через всю щеку. Да и одинокая привлекательная девушка в этих местах запросто может исчезнуть бесследно, а затем вдруг оказаться в борделе какой-нибудь жаркой экзотической страны, где мужчины так падки на белокожих голубоглазых блондинок.
Я шагнул им навстречу и со значением, по очереди, посмотрел каждому в глаза. Хватило – они как будто бы уперлись в невидимую преграду, разом затормозив.
– Проблемы?
В таких ситуациях бить надо сразу, не раздумывая и не дожидаясь, пока в руках у противников вдруг появится какое-нибудь оружие. Ножи, например, или что-нибудь более серьезное. Драться же не хотелось совсем. Не потому что проблемы действительно могли возникнуть, нет. В потасовке может случиться всякое. Например, мою многострадальную куртку окончательно попортят. Или хуже того – девчонка, испугавшись, убежит, а мне так хотелось продолжить с ней знакомство!
– Я спрашиваю: проблемы? Нет? Сейчас будут!
– Ты это… – Глаза у того, что со шрамом, наливались бешенством: он явно себя настраивал.
Сейчас! Я уперся в него взглядом, краем зрения контролируя остальных, мало ли что можно от них ожидать. Сработало: мужчина со шрамом потух и даже попятился, в чем в общем-то, я и не сомневался – есть на то причины.
– Пойдемте, – демонстративно повернувшись к ним спиной, обратился я к девушке. – Вон уже и конка показалась.
– Ловко вы их! – улыбнулась моя попутчица, когда мы уже вовсю тряслись в дребезжащем вагоне.
И тут я наконец ее узнал. Лицо ее с самого начала показалось мне знакомым, а я все никак не мог понять почему. Но стоило только девушке улыбнуться, как все встало на свои места.
«Господи, да это же Сесилия! Та самая Сесилия Цфайнер, чьими афишами обклеена половина Либерилля. Но что она тут делает?!»
Что же до моей ловкости…
Все началось с того, что однажды посреди очередного нашего занятия Винсенте вдруг протянул мне обычный клочок бумаги. «Зажми между большим и указательным пальцем» – велел он.
Дождавшись, когда я выполню его просьбу, он, ухватившись за бумагу, рванул ее, отправив меня далеко себе за спину. Конечно, перед тем как упасть на пол, я успел сгруппироваться, а затем перекатиться, гася инерцию падения. Тут же оказался на ногах, приняв стойку, чем-то похожую на фехтовальную. И лишь потом озадаченно взглянул на по-прежнему зажатый в руке клочок бумаги и на самого Винсенте.
Я не мог поверить в то, что произошло несколькими мгновениями ранее. Ведь возможно было лишь два варианта: либо бумага выскользнула бы у меня из рук, либо не выдержала бы. Но ни того, ни другого не случилось.
На всякий случай я попробовал порвать листок, и мне с легкостью удалось это сделать.
– А ты что думал, музыкант? – Он всегда меня так называет, когда пребывает в хорошем настроении, что, правда, случается довольно редко. – Решил, что мастерство конду заключается только в том, чтобы уметь быстро махать руками и ногами? Кстати, давно хочу спросить: руки испортить не боишься?
– Нет, – мотнул головой я, подумав: «Отбоялся уже».
Интерес Винсенте был понятен: руки для музыканта – это все. А тут приходится лупить по мешку с песком изо всей силы, раз за разом, день за днем.
Когда я впервые попал к Винсенте, совсем не задумывался над этим, но позже передо мной встал выбор, и мне пришлось его сделать. Жизнь состоит либо из компромиссов, либо из жертв. И еще в ней за все надо платить. В моем случае – загубленной карьерой музыканта.
Но меня интересовало совсем другое: как он смог с такой легкостью отправить меня на пол? Пусть бумага необязательно должна была порваться, но ведь я непременно выпустил бы ее из рук.
– Как? – напрямую спросил я его.
Винсенте посерьезнел на глазах.
– Попробуй догадаться сам.
Догадаться самому? Какая сила могла меня заставить, даже падая, не выпустить бумажку из рук? Ведь для человека так естественно смягчить ладонями удар тела о землю. Все на уровне рефлексов, которыми крайне трудно управлять. Так какая же?
– Это вы мне внушили? Или заставили? Или как это правильно назвать?
Тот кивнул:
– Вот видишь, как все, оказывается, просто.
– А меня научите?
– Рано. – Винсенте был категоричен. – Если вообще до этого дело дойдет. Пока просто научись правильно смотреть на своего противника.
– Правильно – это как?
– Так, чтобы сразу отбить у него всякую охоту с тобой связываться. Знаешь, что-то мы давно чайку не пили, – перебил он, видя, как очередной вопрос вот-вот сорвется с моих губ. – Заодно и поговорим.
За столом Винсенте продолжил:
– Мы уже говорили о том, что такое дух. Допустим, он у тебя есть, и теперь твоя задача – дать возможность увидеть его другим. Как ты это сделаешь? Правильно, взглядом. Одного твоего взгляда должно быть достаточно, чтобы противник почувствовал: ты пойдешь до конца, и тебе плевать на собственную жизнь и смерть. Ты будешь зубами грызть его глотку, пить его кровь. Ты вырвешь ему печень и сожрешь ее на глазах у него, еще живого. Ты должен сломить противника, раздавить морально, всего лишь заглянув ему в глаза.
– И как такому научиться?
В тот момент мне кое-что стало понятно. Винсенте обычно хмур, даже мрачен, и взгляд у него довольно-таки тяжелый. Но иной раз, причем всегда неожиданно, он мог посмотреть так, что оторопь брала не на шутку. Какой-то миг – и он снова выглядел обычным, мне же требовалось какое-то время, чтобы полностью прийти в себя.
Он готовил меня к таким взглядам. Причем смотрел на меня, если можно так выразиться, дозированно, приучая постепенно.
