— У нас нет никакого убийцы! Немедленно убирайтесь вон!
Вместо ответа северянин ударил привратника прикладом. Закрывая окровавленную голову, тот спрятался обратно.
— Тут их нет, господин магистр. — На лице командира преследователей, лейтенанта Монини, появилось виноватое выражение. Какое-то время Фанцетти обдумывал услышанное.
— Ищите на улицах, особенно тех, что ведут к крепости, — наконец приказал он. — В дома не врывайтесь. Еще не время…
— Но мы уже ворвались в дом, принадлежащий самой…
— Делайте свое дело, лейтенант, а мне предоставьте делать свое, — отрезал старший магистр. — Я позабочусь, чтобы рани не использовала власть во вред Темесе. Они не должны добраться до своих хозяев.
— Есть, сир магистр, — отдал честь лейтенант.
Пратапу не раз и не два доводилось патрулировать городские улицы. Но здесь он, член воинской касты, чувствовал себя чужим и хорошо знал: не хочешь потеряться — не суйся в бесконечный лабиринт тупичков, подворотен, развалин, грязных переулочков, над которыми почти смыкаются стены домов. В этих кишках огромного города пахнет нечистотами, мочой, рвотой и собачьим дерьмом. Тут могут срезать кошелек в любой момент, и не поможет никакое воинское мастерство. А могут… В этом мире не имеет значение ни богатство, ни положение. Солдаты никогда не сходили с относительно широких, местами даже прямых и мощеных улиц. В глубину кварталов, можно сказать, власть раджи не дотягивалась. Там правили другие силы и другие касты. Тем более чужой здесь была Амрита: как и подобает честной женщине, она старалась без крайней нужды не покидать дом и не показываться на глаза посторонним мужчинам.
А вот Лачи, похоже, провела тут всю жизнь. Ее домом была не крепость на скале, не дворец раджи, а эти запутанные грязные улочки, населенные народом из низких каст. Девушка уверенно пробиралась грязными улочками, обходила тупики, пару раз они едва успели разминулись с какими-то бандитского вида группами, а разок — и с ищущими беглецов темесцами. Вновь и вновь Лачи находила подходящее укрытие: темесцы то ли не сообразили, то ли побоялись туда сунуться.
— Как шли, сволочи, — прошептал Пратап, сжимая в руках мушкет. — Будто у себя дома. Вот бы их…
— Если выстрелишь, сбегутся все северяне, — предостерегла Лачи.
— Так я ж тальваром их…
— Все равно не стоит. Их крови ты пролил достаточно.
Амрита слушала, как незнакомка советует мужу, что делать и — впервые со дня свадьбы — почувствовала, как в сердце вскипает ревность. Да кто она такая, чтобы вот так запросто болтать с ее мужем, едва ли не командовать им?
Наверное, последние слова юная женщина произнесла вслух, потому что Лачи желчно усмехнулась. Эта усмешка как-то враз преобразила ее лицо, словно Лачи вмиг прибавила в возрасте лет десять. Не едва расставшаяся с куклами девчонка, а умудренная жизнью женщина глядела сейчас на Амриту.
— Ты уверена, что хочешь знать? — спросила Лачи. Плюнула под ноги. — Зачем тебе, порядочной женщине и верной жене? Я та же, кем была и моя мать, и мать моей матери, и моя прабабка. И кем обречена стать моя дочь. Ко мне ходят мужчины, когда надоест жена. И с каждым я такая, какой он хотел бы видеть жену. Может, и твой когда-нибудь придет…
Амрита тихонько ахнула. Такая молоденькая, чистая и невинная на вид…
— Но… неужели тебе нравится?
— Этим занимается моя каста, — ровно и подчеркнуто-спокойно произносит женщина. Не осталось и следа гнева, которым полыхнули ее глаза вначале. Лачи владела собой на диво хорошо — особенно для ее невеликих лет. — Испокон веков. Кто-то же должен заниматься и таким. Всегда есть те, кому, иначе чем за деньги и на час, любовь не получить. Дать им эту любовь — и есть наш долг.
— И ты уже…
— А как ты думаешь? — на губах Лачи бродила странная полуулыбка, полугримаса. — Умная девочка. Но мы тут, кажется, не обсуждаем мою жизнь, а спасаемся от северян.
— Да, конечно, — поспешил извиниться Пратап за жену. Кем бы она ни была, по крайней мере один раз она спасла жизни обоим, а жене, возможно, и честь. — Но если когда-нибудь у тебя случится беда, Лачи, приди в крепость, и спроси Пратапа, рядового дворцовой стражи, или его жену Амриту. Все, что в наших силах, мы для тебя сделаем.
— Спасибо, — чуть склонила хорошенькую головку Лачи. — Польщена. Но скорее беда случится у вас. Темесцы что-то затевают, Пратап. Что-то страшное, после чего «завтра» у вас не будет, и отомстить никому вы не сможете. Иначе они не стали бы так наглеть.
Пратап хотел возразить… Но рани говорила с женой о наследнике — значит, допускает возможность гибели. Рани точно знает больше простого воина, следовательно…
— Они нападут на повелителей, — сделал вывод Пратап. — Мой долг охранять их до конца. Нужно поскорее вернуться в крепость. Это можно?
— Ага. Если кто-то снабдит нас крыльями и научит летать.
Какое-то время шли молча. Выбравшись из лабиринта кривых, не мощенных, будто в сильном подпитии петляющих улочек, трое шагали по дороге, ведущей вверх по склону. Личико Лачи выражало любопытство, она вертела головой, то рассматривая башни на скалах, то любуясь медленно уплывающим вниз городом, то задирая голову кверху. Здесь роли поменялись: теперь она была чужой, всецело зависящей от случайных спутников. Ее мир остался внизу. Пыльная буря окончательно стихла, бархатистое небо заполонили крупные, какие бывают только в Аркоте, звезды, оно расстилалось над городом необозримым куполом, у самого горизонта сверкала большая, еще оранжевая луна. Завтра будет полнолуние.
Завороженная открывшейся красотой, Лачи замерла, приоткрыв накрашенный рот, забыв даже о том, что один из последних порывов ветра сорвал с головы чунри, открыв черные, как смоль, густые волосы. Толстая коса со вплетенными в нее золотыми нитями спускается до пояса, в ушах позвякивают массивные золотые серьги. Пратапу пришлось напомнить, что они не на прогулке, и по следам, вполне возможно, идут темесские псы, а с непокрытой головой во дворце появляться не стоит. Поняв намек, Амрита пожертвовала запасное покрывало. Юная женщина ойкнула, унизанная браслетами смуглая рука водрузила покрывало на место.
— Простите меня, никогда тут не была. Тут так красиво… Только красота эта не для всех.
Поднимались молча. Джайсалмерская крепость возвышается над городом на добрых сто копий, кольцо стен венчает скалу, словно корона, обе женщины нешуточно запыхались, пока взбирались наверх. Пратап, хотя приходилось поддерживать жену и тащить на плече тяжеленный мушкет, а на поясе тальвар — нет. На войне доводилось отмахивать концы и побольше, взбираться на скалы и покруче. Чего не сделаешь, чтобы испортить жизнь фарангам…
