– Он включил усилитель на полную мощность. Сейчас он погасит ваши мозговые волны, и вы погибнете навсегда! Бегите! – бормотал он, потрясенный поступком зомби. – Погибнут все зомби в радиусе километра!
Спецгруппа переглянулась.
– Тогда нет смысла бежать, – сказал Лека, закатывая рукава. – Эй, в чем дело, док? Рука опять отваливается!
– Это же медицинские нитки, быстрорастворимые, для живых тканей предназначены, – смутился Замир. – Других не было…
Фатос шарил по телу, но на этот раз взрывчатка действительно кончилась.
В крыше кузова откинулся люк, наружу выехала круглая антенна. Она начала вращаться, быстрее и быстрее. Гудение стало громче и все нарастало.
Ноги стали ватными, в голове как будто каша вместо мозгов. Стоящие вдоль стен тупые зомбаки Ананаса зашатались, движения их стали нескоординированными. Один за другим они попадали на пол кучей мертвой плоти. Закричали и замолкли сваленные в углу головы, ползающие по полу руки замерли, ноги больше не подергивались. Зомби умерли, умерли навсегда. Значит, скоро затихнут и мозговые волны спецгруппы, навсегда выключив их из того подобия жизни, к которому они уже начали привыкать.
Никто не спрашивал, что делать, все просто разом сорвались с места.
Фатос запрыгнул в кабину и завел двигатель.
Кэп с Замиром, передвигая плохо гнущиеся ноги, обежали фургон и рванули дверцы, срывая их с петель.
Фатос ударил по газам. Фургон буквально прыгнул вперед.
Стоящий внутри Ананас не удержал равновесия и бесславно грохнулся на пол.
Однако он не был бы собой, если бы сдался так быстро: албанец сразу вскочил на ноги, подбирая хлыст и револьвер.
Кэп подхватил профессора под мышки. Чувствуя, как быстро слабеет тело, командир из последних сил подбросил его в кузов.
– Отключи прибор!
Фатос затормозил, и профессора инерцией внесло в фургон. Он проехался по полу и врезался головой в переборку.
Лека положил правую ладонь на левое плечо, поднатужился и дернул. Частично растворившиеся нитки не выдержали, и рука выпала из рукава.
Ананас вскинул револьвер, целясь в Тупую Башку, одновременно поднимая хлыст.
Лека правой рукой согнул на левой ладони все пальцы, кроме среднего, взял руку как копье и метнул.
Ананас взмахнул хлыстом и выстрелил. Гибкий хлыст обвился вокруг второй руки боевика. Ананас рванул, и рука тоже оторвалась. Пуля ударилась о стенку фургона над плечом профессора, отрикошетила и пробила ему бок.
Рука маленького албанца ударила Ананаса Эффенди прямо в голову. Средний палец пробил глаз и вонзился в мозг. Эффенди забился в конвульсиях, силясь что-то сказать, но повалился на пол и остался лежать, судорожно подергиваясь. Оставшийся его глаз уставился в потолок, из пробитой глазницы вытекала неопрятная жижа. Рука покачивалась над головой Ананаса, как штандарт победителей.
Профессор, падая, схватился за нужный рычаг и повис на нем, обмякнув всем телом. По рубашке его расползалось кровавое пятно.
Фатос остановил машину и заглушил двигатель. Зомби собрались вокруг фургона. Кэп бережно вытащил профессора и положил на бетонный пол. Тупая Башка открыл глаза.
– Мне, право, так неловко, – пробормотал он. – Я ведь знал, что он будет испытывать прибор на вас, и все равно пошел на это. Если бы не безумная идея уничтожить всех… я бы не попытался ему помешать.
– Ничего, проф, – утешил его Лека, ногами подталкивая к себе руки. – Кажется, мы квиты.
– Мы не в обиде, – подтвердил Кэп. – Мы всего лишь зомби. Четверка ходячих трупов.
– О, вы не как все, – сквозь силу улыбнулся профессор. – Я горжусь вами. Вы лучшее мое творение!
– Право, не стоит, – поклонился Замир.
Профессор закашлялся, изо рта у него пошла кровавая пена.
– Я умру… – прохрипел он, – с чистой совестью…
Зомби переглянулись.
– Мы вас оживим, проф, – пообещал Фатос. – Только объясните, как с этой штукой управляться.
Синие молнии срывались с тора все реже, шипение стало тише. Профессор испуганно заморгал:
– Нет, только не зомби! А впрочем… если разберетесь… кто знает, может, это не худший вариант.
И Тупая Башка выключился. Зомби посмотрели друг на друга.
– Что теперь, Кэп?
Командир помедлил:
– Дайте подумать. Мы теперь вроде свободны, так?
– Да, Кэп.
– Точно.
– В точку, как всегда.
– И фургон вроде как тоже наш?
– О, верно!
– Я люблю его!
– Да, да!
– Тогда берем фургон и работаем, парни!
Зомби переглянулись.
– Это как?
Кэп прикрыл глаза ладонью.
– А как раньше? – спросил он.
– Ну, мы были наемниками, – неуверенно сказал Фатос.
– Спецбригада по спецзаданиям, – добавил Лека.
– По вызову, – заключил Замир. – Ну, знаешь, когда заказчик звонит и говорит: есть задание, надо убить всех…
Ананас заскреб руками по мозаичному полу, пытаясь встать.
– Ничего у вас не выйдет! – прохрипел он. – Вы зомби! Тупые поганые зомби!
Спецгруппа переглянулась.
– Зомби по вызову, – сказал Кэп.
– Это звучит, да, – поддержал Фатос.
– Зомби стайл, – усмехнулся Лека.
Замир побледнел:
– Неужели меня опять будет тошнить?..
В мечеть заглянул толстый араб.
– Ананас, ты тут, дорогой? У меня для тебя маленький дело есть, да…
Группа уставилась на командира. Тот сделал приглашающий жест, и первый заказчик вошел в их новую базу. Оглядев мечеть и фургон, он поинтересовался:
– Где ваш хозяин, зомби? Эффенди где?
– У нас нет хозяина, мы сами по себе, – отозвался Кэп. – Мы спецгруппа, которая решает проблемы. Зомби по вызову.
– Не слышал, нет, – араб полюбовался на молнии и тут заметил корчившегося на полу Ананаса. Он поцокал языком. – Ах вот как? Зомби по вызову, говоришь? Мне нравится ваш стиль. Думаю, мы сойдемся в цене.
Ананас ворочался на полу, исходя слюной и жижей из глазницы.
– Вы зомби… поганые зомби! – плевался он. – Я вас достану!
– Добейте его, – поморщился Кэп.
Лека занес ногу и вдавил голову Эффенди в мозаичный пол. Заказчик покивал:
– Да-да, у вас определенно есть стиль. Зомби, знаете, тоже люди. А задание такое, слышишь, да? Мустафа Карабин украл у меня гарем, представляешь? Три жены и восемнадцать наложниц! Зомби унесли всех, и собаки не почуяли, веришь, нет? Теперь слушай сюда подробности…
Над мечетью вставал полный месяц, и белый свет его пролился сквозь пролом в крыше, знаменуя начало новой жизни. Этой жизни, той жизни… да не важно. Всякой жизни.
Сергей Малицкий
Реконструкция
На излучине светлой речушки стоял городок в полусотню домов, не больше. Четыре улицы складывались крестом в площадь Советскую, на которой хмурился любовно посеребренный гипсовый Ленин. Серый асфальт от основания памятника змеился трещинами к пыльно-стекольному «Детскому миру», зданию райисполкома, утопающему в вишневых садах частному сектору и магазину «Культтовары». За спиной памятника, на бывшем кладбище, в железобетонной розетке колыхался язык пламени, и в канун дня Победы маялись двое пионеров в белых рубашках. Левее, за сверкающими свежей листвой липами, высилась крашенная суриком церквушка, на дверях которой висел тяжелый замок. От церквушки к вечному огню тянулся ряд постаментов с похожими друг на друга бюстами героев, чьи имена были высечены тут же. За кладбищем шумела на площадке ясельная детвора, за нею громыхала станками укрывшаяся за наглядной агитацией фабрика. С десяток дородных ткачих скоблили граблями скользкий от недавнего дождя жидкий весенний газон.
