затем они быстро стихли, так неправдоподобно быстро…
Я подбежал к окну, но на улицах не было ни души, будто взорвалась атомная бомба и сожгла все тела дотла. Вдалеке, где-то между восточным и северным туннелем, неспешно двигались отряды правительственных войск. За ними угрожающе следовали кровавые чистильщики.
– Неужели они нашли нас так просто? – спросил я.
– Им помогли, – серьезно ответил Пепел.
– Но кто? Кто мог нас предать?
– Дик.
Балисонг и Дик бок о бок стояли у входа в огромный дворец. Я смотрел на них, они смотрели на меня: Балисонг со злобой, Дик виновато.
– Все кончено, Рыжий, – громко, дрожащим голосом произнес Дик. – Выходите и сдавайтесь без боя.
– Только если тебя, сволочь, зарежут у нас на глазах, – ответил вместо меня Пепел.
– Я предполагал, Пепел, что твоя реакция будет именно такой, непокорной и буйной. Если вы отдадите перочинный ножик, то вас отпустят на свободу. Я обо всем договорился, вас не тронут.
– Ты продажная шкура, Дик.
– Хватит болтавни, придурки, пристрелите эту пташку, – скомандовал Балисонг, и стрелки в тот же миг подняли ружья. Все они были направлены на Пепла, но тот не сдвинулся с места. Я застыл в метре от него.
– Мы договаривались, что вы их не тронете! – закричал Дик. Его голос напомнил мне женский во время скандала, высокий, даже скорее писклявый.
– Нет, дорогой мой, мы договаривались, что я не стану их убивать. Про пулевые ранения разговору не было.
Балисонг ухмыльнулся и, сложив пальцы в воображаемом пистолете, направил руку в сторону Пепла. Раздался оглушающий звук выстрелов, и пули, словно миниатюрные метеориты, полетели в то самое окно, где стоял Пепел.
– НЕТ! – вскрикнул я и бросился к Пеплу, сбив его с ног и повалив на каменный пол. Тот с недоумением на меня взглянул и уж было собирался что-то сказать, но я перебил его мысли: Теперь квиты.
– Черный ход в южном направлении.
– У нас меньше минуты.
– Ровно тридцать секунд.
Мы с Пеплом бросились к лестнице. Безликий в это время яростно искал повсюду Форда, но тот уже давным-давно скрылся из виду. Я не знал, куда он пошел, зачем. У него на руках была, быть может, самая могущественная штуковина на свете, и что он собирался с ней делать, известно было, увы, только ему одному.
У выхода из трапезного зала нас ждали солдаты в черной кожаной форме. Они все были в противогазовых масках и выглядели так, будто пришли на кладбище. Их было настолько много, что они заняли весь коридор и лестничную клетку, стоя при том почти впритык друг к другу.
Мы были окружены. Настал конец, самый позорный конец за всю историю сопротивления.
– Никогда бы не подумал, что восточный вход в Безликий город находится под каким-то заброшенным складом фейерверков.
Сквозь ряды войск пробиралась высокая фигура в черном кожаном плаще, развивающимся на сквозняке. Человек был как никогда спокоен и отчасти даже счастлив. Из левого рукава у него торчала упругая ладонь, покрытая металлической пластиной, а из-под правого виднелось дуло пистолета.
Пепел вновь схватил меня за руку и отошел назад, ближе к распахнутому настежь окну. Я покачнулся и, теряя равновесие, шагнул назад, оперевшись на каменную стену. По всему телу от холода пробежала дрожь, но пульсация кровеносных сосудов в руке Пепла тотчас подавила ее.
– У нас нет того, что тебе надо, – твердо сказал я.
Киллер усмехнулся:
– Ты прав. Но у меня есть кое-что намного интересней: два новых тела для создания двух идеальных киборгов. Только представьте себе, сколько людей вы убьете. Меня всего трясет от столь счастливого конца этой непростительно надолго затянувшейся истории.
– Разве тебе не нужен был перочинный ножик? Как же создание порталов, открытие и закрытие существующих?
– Наивные детишки, цель правительства не открыть вход в пригород, его цель истребить население ГБН, создать идеальное общество в тысячу человек, а всяких сброд с нижнего уровня превратить в многотысячную армию. Когда это произойдет, перочинный ножик уже будет в руках правительства, и та самая многотысячная армия с вами во главе отправится в пригород. Мы уничтожим всех людей, и тот жалкий огрызок нашей планеты, оставшийся после падения метеорита и взрыва на космической станции, превратиться в идеальный мир, лишенный суеты и беспредела. Джо, твой дядя, несмотря на свое предательство, очень нам помог, так помоги и ты. Сэм, твои родители выступали против нашего порядка, но никогда не поздно все это исправить. Если вы согласитесь добровольно, исход будет менее ущербным. Так что же?
В моей голове все существующие мысли смешались в одну единую кучу, глаза забегали по полу, словно пауки. Я прижался к стене: «Нет, нет, этого не может быть. Если мы сейчас сдадимся, то весь мир погрузится во тьму. Нет, нет, нельзя. Нельзя, что делать, что же делать. Бежать некуда. Сердце, сердце болит. Сердце… сердце… сердце…». Я начал терять сознание. Грудь сдавило, словно я был под завалами камней. В глазах стемнело, слезы превратились в густую черную смолу, от которой так и хотелось избавиться. Но как? Как? Руки не слушаются, я теряю равновесие. Сердце… сердце болит.
Пепел стоял рядом. Внутри него творился хаос: «Как? Как так получилось? Что я сделал не так? В какой момент я ошибся? Нет, нет, этого не может быть. Я один, совсем один. Пустота, пустота в сердце. Больно… как же чертовски больно».
И вдруг внутри него что-то щелкнуло. Я не знаю, о чем он подумал в тот момент, не знаю, как он смог рассеять ураганный смерч в своей душе, как он смог вновь собрать сердце по кусочкам. Та боль внутри него, которую я чувствовал через его руку, исчезла, она просто растворилась, ушла, не оставив после себя ни единого следа. Из Пепла возродился умерший, из пепла возродился Джо.
Джо, схватив меня за карман куртки, поднял на ноги. Он взглянул на меня с улыбкой, которую я никогда еще не видел на его бледном лице. Это была улыбка счастливой души и целого сердца. Джо достал из моего кармана две палочки и в тот же миг, схватив меня за шиворот, выпрыгнул из окна. Я, потерянный сам в себе, полетел вслед за ним.
Прямо у самого асфальта Джо скрестил две палочки, и перед нами возник небольшой круглый проход в метр диаметром. Мы упали туда, словно в шумную речку летним вечером, растворились в космической синеве, забыв обо всем плохом.
В следующий же момент мы выпали на землю, на пожелтевшую осеннюю траву, и покатились по ней, как в далеком двадцатом
