свете – уничтожали прекрасное.
– Твою же мать! – вырвалось у меня, когда я отбросил горящий цветок прочь. – Что это за херня?
Почерневший цветок упал в траву. Там зашипел, как рассерженная кобра, и потух. Его белые лепестки превратились в черные неприглядные лохмотья. От красивого цветка осталось только воспоминание.
– Что с тобой? – спросила Шакко. – Зачем ты сжег цветок? И самое главное – как ты это сделал?
– Сам не знаю. Смотрел на Кацуми, злился на Хидики, а потом вы меня окликнули.
– Ты сначала побелел, а потом в твоей руке вдруг вспыхнуло пламя. Может, у тебя там спрятана какая-нибудь зажигалка? Ведь ты же не делал мудры?
– Не делал, – согласился я. – Просто разозлился, потом в руке загорелось…
– Может, ты Повелитель Огня? А что, я недавно мультик на эту тему смотрел. Там мальчишка мог зажечь всё, что угодно. Этакий супергерой с огненной дырой, – подал голос Малыш, разглядывая упавший цветок. – Интересно, а у него изо всех щелей огонь…
– Тихо, Кацуми идет, – оборвала его Шакко.
Я повернулся и встал. Шакко и Малыш быстро собрались и тихо слиняли в туман. Они поняли –слова, которые сейчас будут произнесены, вовсе не для посторонних ушей. Понятливые у меня ребята…
Кацуми с задумчивым видом подошла ко мне и несмело улыбнулась:
– Знаешь, Изаму-кун, мне не нужен никакой цветок от недавних противников. Я сама не могу сказать, что на меня нашло. Может быть, слишком красивый лотос вытащил Хидики Акияма, а может быть это просто настроение такое романтичное. Ты хороший, но у тебя возникает много проблем, и я понимаю, что иногда за их решением ты не можешь вспомнить обо мне. В общем, прости мне мои слова. Я не знаю, что на меня нашло.
– Да ладно, с кем не бывает, – вздохнул я. – Это я должен просить у тебя прощения. Всё-таки ты моя девушка, и я по факту обязан оказывать тебе знаки внимания. Без напоминаний и тем более без упреков посторонних молодых людей. Я обещаю, что впредь буду о тебе заботиться больше. Всё-таки ты мне не чужая, Кацуми-тян.
– Да? Тогда может, в качестве исключения, я могу забрать цветок? Он такой красивый… Я хочу показать его маме, она обожает эти цветы.
– Вот с лотосом произошла небольшая неприятность, – ответил я, чуть отодвигаясь в сторону. – Я не смог справиться со своими чувствами.
Взгляд Кацуми упал на почерневший цветок. Её глаза расширились, но она смогла сдержаться.
– Что же, так получилось, – произнесла она грустно. – Ладно, Изаму, давай забудем про это? Пойдем, скоро начнутся пары.
Я кивнул и протянул ей руку. На этот раз Кацуми сделала вид, что не заметила её, и пошла по направлению к академии. Я крякнул от огорчения, но сделал вид, что ничего не случилось. Схватил рюкзак и поспешил за ней. В траве остался лежать почерневший цветок лотоса, недавно бывший самым прекрасным созданием на свете. И причину его уничтожения мне ещё предстояло выяснить.
– И что? Вот прямо так рука вспыхнула и спалила цветок? – спросил Норобу.
Мы находились на крыше базы. Решили позаниматься на свежем воздухе и, чтобы далеко не отходить, поднялись наверх.
Когда-то тут был убит мой старый недруг, Сэтору Мацуда. Ох и кровушки он мне попил в своё время... А теперь мы ходим по тому месту, где он лежал, дергаясь в последних судорогах, и почти о нем не вспоминаем. Почти... Только иногда мой взгляд возвращается туда, где умер молодой оябун клана якудза Хино-хеби-кай.
Сэнсэй, медвежонок и я занимались медитативными практиками, успокаивая свой разум и привнося покой в мироощущение. А что? Без медитации никак нельзя – иначе при таком ритме жизни можно запросто перегореть и тогда будешь лежать жеваной морковкой и смотреть в потолок.
Во время перехода от спокойного состояния к другому, более возбужденному, Норобу и задал такой вопрос. Поймите меня правильно – я сам был ошарашен тем случаем, поэтому и рассказал Норобу про лотос.
– Да, всё так и было. Я разозлился на Хидики Акаяма, который подарил этот цветок. На Кацуми, которая этот цветок приняла. Ну, ещё немного на Малыша, который обзывался лохом...
– Лох и есть, – отрезал сэнсэй. – При нем девчонке дарят цветы, а он только глазами лупает. Надо было накернить этому самому Хидики, чтобы даже мысли не возникало про такие шалости.
– Мне пока ещё хочется доучиться, – отрезал я.
– Ах, какие мы нежные. Вот прямо скулы сводит. Как был лохом, так и остался. Знаешь, кто хочет – тот найдет возможности, а кто не хочет – тот отыщет оправдания. Слабак, – заключил сэнсэй.
Казимото смотрел на нас пуговками глаз. Он подхихикивал, слушая Норобу.
– Сэнсэй, ты же знаешь, что при драке меня пенделем попросят наружу!
– Знаю. Но за честь девушки надо всегда заступаться. Ведь в тот момент Хидики оскорбил не Кацуми – он оскорбил тебя! А ты только глазами щелкал. Понятно, что о тебя все вытирают ноги. Ты же тряпка, – хмыкнул сэнсэй.
– Я бы не раскидывался такими словами, – нахмурился я.
– Да ты никакими словами не можешь раскидываться, кроме "Простите" и "Помогите". У тебя же на лице написано, что ты лох голимый.
– Сэнсэй!
– А между тем он прав, Изаму. Из тебя при всех сделали посмешище, развели на эмоции, сделали твоей девушке подарок... По сути, Хидики наложил тебе на голову огромную кучу, а ты стоял и обтекал...
Вот после медитации подобные слова были сродни ведру холодной воды после обжигающей парной. Я почувствовал, как внутри разгорается то же самое раздражение, какое возникло и при сожжении цветка.
Неужели...
– Да вы оба хорьки неадекватные, чего бы вы понимали в нормальных человеческих отношениях? – повысил я голос. – Вы нормальную-то женщину когда в последний раз нюхали? А туда же, всё о правилах и подтексте рассуждаете!
– Мы-то как раз адекватные. Пусть нашим женщинам и недостало вдоволь счастья, но мы за них сражались! – ответил также громко Норобу. – А вот ты позволил недругу оказать знаки внимания своей подруге. А она их ещё и приняла! Приняла потому, что её остолопу даже в голову не приходило, что женщину надо ублажать редкими подарками.
– Да я...
– Я-я,
