далеко забытым знанием, оглядевшись, Ник увидел девушку, вроде бы даже знакомую, но где он её видел, уже не мог вспомнить. Весь груз, давивший на его плечи и прижимая к земле исчез, затертый мокрой меловой тряпкой.
Подлетев к ней поближе не рассчитав скорости, он не успел затормозить и казалось, должен был сбить девушку, но эфирное тело было не только лёгким, оно приобрело возможность проходить сквозь препятствия.
Вывалившись с другой стороны Ник развернулся, внутренне спружинив он с трудом оттолкнулся, и на это раз решив проскочить девичье тело насквозь, прилип к нему. Картинка зарябила, теперь, находившись внутри и слившись сознанием с Катериной Меньшиковой, он мог прожить последние сутки вместе с ней и понять где её искать. Лишь бы ничего не забыть, сознание владеющих не очень любит такое вторжение и старается при любом удобном случае, наказать паразита присосавшегося к оболочке жертвы.
* * *
Катерина уже пол часа вертелась перед зеркалом пытаясь определиться с платьем и все ей казалось не то: не то платье, не та прическа, не те туфли. А время безвозвратно утекало.
Уже несколько раз как бы случайно заглядывающий отец, что-то бормотавший в стиле: «Ох уж эти женщины», — удалялся, громко шаркая тапками.
Катерина прыснула в кулачок, и чтобы удержать равновесие, схватилась за старинную раму зеркала.
Внезапно нарастающий человеческий гул и дребезжание оконных рам, удивительно, как английские стеклопакеты могли так яростно изображать испуг, что отбивали об рамы такую мелкую, даже и тут казалось высокопарную чечетку. Рама под пальцами, мелко завибрировала, так что само зеркало перестало быть твёрдым. Все ещё отражая девушку от его центра стали расходится круги, как будто кто-то бросил камень в стеклянную поверхность.
Катерина не отрывая руки всмотрелась в зеркало, ей показалось всего на мгновенье, что неизвестно откуда человеческий силуэт мелькнул мимо нее, а потом зарябив, слился с ней.
— КАТЕРИНА! Будь добра, держи себя в руках! Катерина! — шаги отца становились все ближе, и девушка не хотя отвела взгляд от зеркала тщетно пытаясь разглядеть там что — то ещё.
— Прости пап, я не хотела… Задумалась.
— Напомни мне какой экзамен ты сдаёшь?
— Феноменология ментального пространства.
— Неужели настолько сложен?
— Да нет, я готова.
— Тогда нет повода для паники. Ты все сможешь, дочь и не посрамишь нашей фамилии. Преподаёт все так же, Альберт Карлович?
— Да.
— Передай ему привет, да узнай, ждать ли его на выходных?
— Но тогда все подумают, что я пользуясь твоими связями.
— Ничего подобного, о крутом нраве профессора уже не один бородатый анекдот ходит по Петербургу.
— Но папа.
— Не папкай, ты уже собралась?
На автомате теребившая волосы девушка наскоро заплела две студенческие косички искоса взглянула в зеркало и закусила губу.
— Катерина? — поднял левую бровь отец, загораживая зеркало
— Да… вроде…
— Так да или вроде?
— Да, папа, — отвела взгляд от зеркала дочь.
— Вот и славно. Водитель тебя уже ждёт, а мы ждём к ужину с победой!
«Ох уж эти женщины… — Меньшиков смотрел в след уходившей дочке. — ей бы решительности, да голос командный поставить.»
Катерина вышла из дома, прохлада осеннего утра дохнула на неё запахом, осенних листьев. И жидкости для мойки стекла, видимо Максим, водитель отца, дожидаясь девушку, тратил время на натирания автомобильных окон «чтобы скрипели» подтверждая тем самым, какой Максим хозяйственный и бережливый водитель. Козырнув в зеркало заднего вида он уже вдавил педаль газа, показывая поворотник и лихо работая локтями выворачивая руль. Как быстро приближающаяся сирена скорой помощи, а следом и появившиеся друг за другом белые газельки, предупреждающими сигналами заставили прижаться к обочине.
И тут же вовремя на крыльце дома показалась домоправительница Надежда Игоревна
— Сумку, Катерина Михайловна, вы, забыли сумку.
Максим выбежал, перекинувшись парой фраз, забрал сумку и заботливо положив на заднее сиденье, закрыл дверь.
Всю дорогу до института и аудитории, среди всей этой шумной молодежи, ей казалось, что со стороны за ней кто-то наблюдает, оценивает и девушке никак не удавалось опередить намерения: желал ли человек ей добра или же помыслил зло.
— Кто пойдет сдавать к преподу первым?
Перед аудиторией мерея расстояние от двери до окна, маячил Юрка Петров. Группа из трёх девчонок жалась к подоконнику, активно что-то переписывая из конспектов на небольшие бумажные квадратики, ставя водоотталкивающую Руну и руну хамелеона.
Ох, девчонки-девчонки, каждый раз на одни и те же грабли. Стоит им только перейти черту в аудитории, как все их шпаргалки обратятся в прах.
Но может сила в повторении?
Со стороны лестницы подошёл Олег. Не то чтобы он был ей интересен, но заметное волнение начинало накатывать на нее словно морской прибой гоняющийся за твоими ногами, по гальке.
Да и по сути, в чём прелесть любить хулигана, не ценившего никого и бросающегося в авантюры только для поддержания собственного эго.
Но любовь, особенно первая, робкая юношеская любовь и есть та самая сильная составляющая любого самого адского зелья. Вот и сейчас не придумав ничего лучшего, как подбить забитого и неуверенного одногруппника Шестакова на прогул экзамена. Собственно, Никите и приходить было не обязательно, автомат был у него в кармане. Но надо отдать должное, он никогда не пользовался послаблениями и сдавал экзамены наравне со всеми.
Смешно поправив очки, чуть заикаясь, он по-прежнему неуверенно контр аргументировал в невинно начинавшимся споре грозившем перерасти уже более серьёзную составляющую.
— Гусь, ну что ты такой нудный? Струсил да?
— Ннет, я не струсил. Просто ты не логичен.
— По-твоему всё должно быть логично?
— Дда.
— Хорошо, вот тебе логика, проверим свой уровень. В магическом поединке, кто-то проиграет, — Олег медленно оттягивал правую подтяжку Шестакова.
— Оставь его в покое, — только, когда все дружно обернулись на неё, Катерина, осознала, что это она вступилась за Никиту.
— О, Катерина, собственной персоной, — отвесил Олег шутливый поклон. — Сударыня, не хотите ли поддержать своего протеже, что бы он вышел из щекотливой ситуации без урона чести?
— Кать, не надо! — стоящий за спиной девушки Шестаков, коснулся пальцами ее плеча. Катерина даже не взглянула на него, лишь отмахнулась как от назойливой мухи.
— Олег, тебе заняться нечем? Экстрима захотелось?
— Конечно, здесь тоскливо, как в болоте. Все сидят на своих кочках и квакают. Соглашайся, Шереметьева, будет весело, обещаю, я дам вам фору и не буду бить в полную силу,
