– А когда живешь в местах, подобных этому, слабо представляешь, что где-то есть такие города, как Лондон, – сказал я.
– Это верно, – согласился Холден. – Я соскучился по метрополии, Алекс. Я хочу выпить пива в нормальном английском пабе. Я хочу сходить на футбол и посмотреть, как возрожденная вашим бизнесменом «Челси» разносит в пух и прах «Манчестер Юнайтед». Я соскучился по крикам толпы на стадионе «Ли Энфилд». Я соскучился по своему «Астон Мартину» и нормальным асфальтированным дорогам. А еще я соскучился по женщинам, чья кожа бледнее моей.
Оказывается, и мулатки могут надоесть.
– Наверное, мне придется уйти в отставку, – сказал Холден. – Я не хочу сидеть в посольстве в Зимбабве, там женщины еще темнее. И перебирать бумажки в кабинете я тоже не хочу. Черт побери, у меня ведь не так много опыта полевой работы. А на скольких заданиях успел побывать ты, Алекс?
– Была пара дел, – неопределенно ответил я. – Ничего особо серьезного.
Интересно, а нас не демаскирует запах его сигары? Вряд ли, учитывая, что мы издаем шум, как продирающееся через джунгли стадо слонов. А это всего-то продирающаяся сквозь джунгли пара человек.
– Тут есть пара индейских троп, которыми мы могли бы воспользоваться, – сказал Холден, словно прочитав мои мысли. – Но это крюк километров в двадцать. А так мы уже к вечеру выйдем на более-менее нормальное пространство, когда нам не нужно будет бороться за каждый шаг.
– Звучит оптимистично.
– А я вообще оптимист, – сказал Холден и тут же поправился: – Был. Пока в эту чертову страну не приехал.
В джунглях темнеет быстро и неожиданно. Словно кто-то поворачивает выключатель, и на джунгли спускается тьма. По крайней мере, так мне показалось.
К этому времени мы продрались через труднопроходимый участок и вышли на относительно чистое пространство. Здесь махать мачете приходилось не на каждом шагу, а через один. Иногда и через два.
Когда световой день кончился, Холден предложил устроить привал, и я не стал возражать. Моя физическая форма была далека от идеала, и в организме болели даже те мышцы, о существовании которых я раньше и не подозревал.
Обустройство временной стоянки Холден взял на себя. Натаскал дров, развел костер, повесил над огнем котелок с водой, чтобы сварить кофе. Из города мы захватили кое-какие припасы, не считая армейского сухпайка, которым британский агент собирался воспользоваться в самую последнюю очередь, когда все остальные возможности наполнить желудок будут исчерпаны.
– Сухпаек – это средство для того, чтобы не сдохнуть с голоду, – объяснил Холден. – И британский сухпаек, как ты должен знать, ничем принципиально не отличается от сухпайка армии любой другой страны. Максимум питательной ценности, никаких вкусовых качеств. Скорее, даже отрицательные вкусовые качества. Ветераны рассказывают, что подошвы некоторых видов обуви гораздо приятнее на вкус. Сам не пробовал, врать не буду. Подошвы, в смысле, не пробовал. Сухпай пробовал. Гадость.
После целого дня физической работы на свежем воздухе у меня дико разыгрался аппетит, и копченое мясо с индейскими лепешками показались мне верхом кулинарного изыска.
К тому времени как мы покончили с едой, кофе был готов, Холден разлил горячий напиток по походным кружкам, и мы с удовольствием закурили.
– Костер можно не тушить, – сказал Холден. – Дикие звери к огню не сунутся, индейцы тоже. Они каким-то образом чувствуют, когда огонь жгут белые люди. Наверное, что-то мы не так делаем.
– А китайцы? – спросил я.
– Китайцев костром не отпугнешь, – согласился Холден. – Но они ведь и без костра нас найти могут. Нация, которая развивается с очень большой скоростью. И это пугает. Впрочем, вас это должно пугать в первую очередь. Если они захотят оттяпать у вас Дальний Восток, черта с два вы его удержите. А рано или поздно это случится.
– Ты так думаешь? – спросил я.
Потом подумал, что не стоит выказывать столь явную неосведомленность, и сообщил, что азиатским направлением мой отдел не занимается.
– Я видел карты, по которым китайские школьники учат географию, – сказал Холден. – На этих картах весь Дальний Восток обозначен как исконная китайская территория, незаконно занятая оккупантами – вами. То есть вырастает целое поколение, искренне считающее весь Дальний Восток своим. Рано или поздно они захотят вернуть его себе. У них с демографией проблемы, знаешь ли. Перенаселение и все такое. Новые земли нужны, как воздух.
Наверное, те, кому это положено знать у нас, это все знают. И принимают какие-нибудь меры, чтобы не допустить экспансии. Хотелось бы на это надеяться, во всяком случае.
– Некоторые аналитики считают, что именно Китай будет доминирующей мировой державой в середине и конце двадцать первого века, – сказал Холден. – Обидно, когда бывшие колонии начинают диктовать свою волю во внешней политике.
– У вас почти весь мир – бывшие колонии, – заметил я.
– Да, предки неплохо размялись, – согласился Холден. – Жаль, другие предки, которые были чуть позже, не смогли удержать наши завоевания. Впрочем, это естественно. Все великие империи рано или поздно рушатся.
– США пока падать не собираются.
– Ерунда, – отмахнулся Холден. – Скоро такие ребята, как наш старый добрый Том, поймут, что одними только авианосцами всех проблем им не решить. Особенно внутренних проблем.
Честно говоря, я не знал, что у США есть большие внутренние проблемы, но задавать такой вопрос Холдену было бы совсем глупо. Должен же я хоть что-то знать, если уж назвался разведчиком.
– Дежурить будем по очереди. – Холден швырнул окурок сигары в костер. – На правах хозяина я возьму себе первую вахту. Разбужу тебя часа в два. К шести рассветет, позавтракаем и дальше пойдем.
– Договорились, – сказал я, забираясь в спальный мешок.
Сны мне обычно снятся цветные. Не каждую ночь, конечно, но довольно часто. И я всегда их запоминаю.
Наверное, к психиатру мне лучше с их пересказом не соваться. Потому что иногда мне снится полный бред. Хотя и с сюжетом.
Например, в тот день мне приснилась фраза: «Олень бежит сквозь тьму, поэтому мы должны довольствоваться тем, что есть, а поезд идет в депо». Эта фраза была начертана огненными буквами на абсолютно черном фоне, но особую пикантность фразе придает то, что сам сон касался изобретения в Саус-парке[3] семафора. Изобретение было сделано благодаря тому, что в городе жил мальчик, похожий на деревянную вешалку.
Наверное, стоило бы промолчать, что в этом сне помимо обычных персонажей вроде Картмана или Кенни принимал участие инопланетный розовый чебурашка-трансвестит, тяжело раненный в «Звездных войнах».
