квартиру.
По пути тот начал было извиняться за то, что побеспокоил слишком рано, но толстяк был само радушие и понимание. Доверительно опустив пухлую ладошку Юлику на плечо, он сказал:
– Главное, чтобы не слишком поздно. Некоторые вещи надо успеть сделать, прежде чем дьявол узнает.
Юлику показалось, что он ослышался. Потом он решил, что это, должно быть, неизвестная ему поговорка или одна из дежурных фразочек «адвоката». Как выяснилось чуть позже, он не ошибся.
Они прошли пустым коридором с голыми стенами, окрашенными в унылый цвет. Да, жилой эта квартира не выглядела и тянула разве что на помещение, снятое для редких встреч с непритязательными клиентами. Вот, например, с ним. Он, Юлик, являлся в высшей степени непритязательным клиентом. Ему было плевать на все – отсутствие офисной мебели, секретарши, натурального кофе, сертификата в рамочке, чистых полов, – кроме одного: поможет ли этот визит спасти его шкуру.
Они вошли в комнату, которая тоже могла показаться образцом аскетического стиля, но, с другой стороны, напоминала кабинет следователя. Опять-таки, голые стены, голая яркая лампочка под потолком, обшарпанный стол, два стула и шкаф – судя по множеству ящиков, предназначенный для хранения какой-то картотеки. Ни компьютера, ни телефона, ни одной исправной розетки, ни графина с водой. Воистину, подходящее место, чтобы жаловаться на судьбу.
Кремовый Костюм уселся за стол и предложил Юлику свободный стул. Даже при хорошем освещении Юлик не мог решить, сколько «мужику» лет – то ли слегка за тридцать, то ли сильно под шестьдесят. Кожа у него на лбу и щеках была гладкая, но вокруг глаз залегли морщины, как будто толстяк много плакал… или много смеялся.
– Так что вас привело ко мне?
Юлик помялся. Наученный горьким опытом, он предпочитал обсуждать финансовые вопросы заранее.
– Человек, который дал мне этот адрес… Он ничего не сказал о том, сколько стоят ваши услуги. Я не уверен, что…
– Об этом не беспокойтесь. Плата будет чисто символической.
– Но у меня вообще нет денег.
– Естественно, – толстяк кивнул, – иначе вас бы тут не было, верно? Деньги – это всего лишь деньги, и я беру их только с тех, у кого все не так уж плохо. Я попрошу вас о сущем пустяке, это не отнимет много времени. Главное, успеть рассказать, прежде чем дьявол узнает.
Тут Юлик напрягся. Очередную фразочку про дьявола он пропустил мимо ушей, а вот «сущий пустяк» вызывал вопросы – прежде всего к самому себе. На что он готов ради спасения? Избиение, грабеж, рэкет – без проблем. А как насчет убийства, например?
Но толстяк, похоже, действительно обладал редкой проницательностью и видел его насквозь, по крайней мере, почуял сомнения. Он протестующе поднял розовые ладошки, почти лишенные линий:
– Только не подумайте, что я потребую от вас каких-нибудь неблаговидных действий или, боже упаси, совершения чего-нибудь противозаконного. Ни в коем случае. Мы всего лишь побеседуем, и содержание этой беседы, смею вас заверить, навсегда останется между нами.
– Ну что ж, я согласен.
На самом деле Юлик все еще искал в происходящем какой-нибудь подвох. Не верилось, что от дядюшки Тао и пятидесятитысячного долга можно отделаться так дешево. Он-то знал о дешевом качестве дешевых услуг.
– Вот и отлично. Расскажите мне о чем-нибудь таком, за что вам до сих пор стыдно.
Юлик не поверил своим ушам. Он ожидал чего угодно, однако не подготовился ко встрече с исповедником. «А может, самое время? – спросил внутренний голос. – Сольешь грешки, отмоешься – и прямиком в рай».
– Стыдно? – переспросил он.
– Ну, стыдно, больно, грызет совесть; вспоминаете, когда напьетесь; иногда что-то такое снится по ночам и просыпаетесь в холодном поту, а то и вовсе мучаетесь от бессонницы…
Юлику показалось на минуту, что Кремовый Костюм над ним смеется, но тот оставался доброжелательным, как детский доктор, и серьезным. Вполне серьезным. Юлик не знал, что и думать. И как себя вести. Принять игру? В том, что это какой-то гнилой психологический покер, он не сомневался. Правда, ему было не до игр. Совсем не подходящее настроение. Жаль, толстяк не видел, что стало с водилой Резника, иначе не блефовал бы так… рискованно.
– Да нет… Ничего такого не припоминаю, – проговорил он наконец.
– Зря, – «адвокат» горестно покивал. – Зря вы не хотите мне довериться. А ведь от этого зависит ваша жизнь и благополучие. Я ведь много не прошу. Один короткий откровенный разговор – не такая уж высокая плата за то, чтобы уладить вашу проблемку с дядюшкой Тао.
Юлик внутренне содрогнулся и очень надеялся, что пробравшая его дрожь была не очень заметна внешне. Он не сомневался, что не произносил ни слова насчет своей «проблемки» и не называл толстяку имени дядюшки Тао. Может быть, Резник все-таки решил с ним поиграть? Или – что гораздо страшнее – с ним уже забавляется сам дядюшка, пресытившись банальными пытками? Ему чудилось, что он погружается в темную вязкую жидкость, и это погружение до определенного момента оставалось незаметным, потому что жидкость имела температуру человеческого тела. Но отступать было некуда. Берега он не видел.
– Ну, я не знаю… Я убивал людей… на войне.
Толстяк отмахнулся:
– Война – это санкционированное государством убийство. В зачет не идет. Мне хотелось бы услышать то, о чем вы не рассказали бы даже родной маме. Самый черный грешок, заноза в сердце, улавливаете? Только не кайтесь в преступлении, за которое уже отсидели. Нужно что-нибудь такое, о чем дьявол еще не знает.
«Задолбал, сука, своим дьяволом. Если ты ясновидящий, так сам в моем дерьме и копайся. Давай, вперед, мне терять нечего».
Словно в ответ на эти мысли Кремовый Костюм терпеливо продолжил:
– Может, молодость свою припоминаете? Себя – годочков этак в шестнадцать?
И тут Юлик вспомнил. Точнее, не вспомнил, а достал из темного чулана, куда не заглядывал уже много-много лет, – не по причине плохой памяти, а по причине дурного запаха. Очень уж плохо оттуда пахло иногда, даже толстая дверь не спасала…
Толстяк (гребаный гипнотизер!) угодил в самую точку, заставив Юлика мысленно вернуться в прошлое. Да, именно шестнадцать ему и было. Юлик с компанией таких же оболтусов весело проводил время на заброшенном цементном заводе. Себя они называли бандой Тимана, по имени своего главаря. Территория завода была их зоной влияния, находилась, как им казалось, в их безраздельном владении. Там почти без умолку грохотал «гранж» – самый крутой музон по тем временам, гам было полно «травы» и дешевого бухла, и оттуда, из вечных сумерек сознания, жизнь еще казалась легкой прогулкой под тяжелую музыку,
