выборе. Ты будешь служить мне и Императрице, но больше нет у тебя никаких обязательств — отныне ты не моя женщина.
Пламя охватило ее всю и исчезло. Милан рванулся к ней, но был остановлен Фрикой: Она-то все слышала и знала.
Кентакка, пошатываясь, ушла к остальным.
Затем подошла Фрика и протянула руку. Пламя потянулось и стало растекаться по ее руке.
— Если хочешь, тоже можешь уйти.
Она пошатнулась, потом встала прямо.
— Нет, Хозяин, я не хочу. Я была, есть и буду Вашей женщиной — я создана для этого. Моя связь с Кентаккой ослабла, но я не жалею об этом. Она верна мне и верна Вам в своей службе, теперь большего мне от нее не надо. Ваше решение мудро — ее чувства к Милану настоящие, как и его к ней. Я благодарна Вам за нее, но у меня все-таки есть к Вам просьба.
— Говори.
— Я хочу Вас в себе.
— Хорошо, Златовласая. Я сейчас начну представление, на каком-то этапе, ты сама поймешь, когда, приказать всем уйти.
Пламя начало раскручиваться, жар усилился. Я покрыл кожу Фрики серым, после чего ее платье ярко вспыхнуло и мгновенно сгорело. Огненный вихрь усиливался, жар становился все нестерпимее, а она стояла в середине, обнаженная и прекрасная. Люди, закрывая руками глаза, вынуждены были отходить все дальше и дальше. Тени, попадавшие в огонь, исчезали с неприятным визгом. Вихрь все увеличивался и уже занимал почти треть пещеры. Один, потом другой «труп», попав в пламя, обратились в пепел, который исчез в общем огненном смерче. Внутри пламени стали формироваться протуберанцы в виде фаллических символов, которые якобы входили в нее. По крайней мере так казалось со стороны.
— Уходите или погибните! Раздался ее властный голос. Ждите меня снаружи.
Люди бросились бежать и исчезли за преградой. Все миражи людей и теней мгновенно исчезли, не перед кем было больше играть. Пламя, еще некоторое время побушевав внутри, ринулось в единственный выход и вырывалось наружу — надеюсь, люди успели убежать. Теперь ни у кого не будет желания зайти внутрь, да и возможности тоже. Я сбросил свою защиту и подошел к Фрике. Она так и продолжала стоять, чуть разведя ноги и воздев руки вверх. Наконец она открыла глаза и сфокусировала взгляд на мне.
— Хозяин, это было прекрасно! Для меня это было сильнее всякой музыки! Какая мощь огня! Я… Я…
— Иди ко мне, моя Императрица. Иди ко мне моя вещь, моя собственность. Я возьму тебя.
Не было позы, в которой я бы не брал ее, не было отверстия, в которое она бы мне не отдалась. Не было никаких преград — я полностью растворял ее в себе и лепил заново. В конце концов я кончил в нее и в ней загорелась яркая желтая звездочка с черными вкраплениями и серыми переливами.
Мы лежали на полу пещеры, как на самой мягкой перине. Мой член покоился у Фрики в руках, и она тихонько его поглаживала.
— Знаешь, Хозяин, моя связь с Кентаккой совсем ослабла. Я теперь могу предавать ей приказы и контролировать их выполнение, но ее чувства и эмоции меня больше не интересуют. Наши пути разошлись — теперь она мой солдат. Хороший, верный, надежны и ценный солдат, не более. И она это знает. Мы обе приняли это. У меня есть семья — ты, Креона, Тиэлла, Корхарн. Есть еще Драконы — существа с иными, боле правильными чем у нас, людей, ценностями. Большего мне не надо.
— Иди, моя Императрица. Иди к своим подданным и предстань перед ними.
Когда она встала, я поразился размером ее ауры. Это просто невероятно! Они, все четверо, включая Корхарна, представляли совершенно новое явление для этого мира.
— Как считаешь, имеет смысл оставить мембрану на входе?
— Конечно. Отличная идея — нечего сюда недостойным шляться.
Я запитал мембрану на источник — теперь это стало неотъемлемой частью пещеры. Она пошла к выходу, а я смотрел ей в след. Вдруг, почти дойдя до мембраны, она остановилась и бросилась ко мне.
— Хозяин! Миленький! Я… Я люблю тебя!
Она схватила мою руку и положила себе на губки
— Сожми их, выдохнула она
Я сильно сжал губки и клитор. Мне, действительно, очень этого захотелось. Она откинула голову и закрыла глаза. Я накрыл ее губы своими и между рукой и губами замкнулся циркулирующий поток. Я, как безумный накинулся на нее. Повалив на спину, я закинул ее ноги ей за голову, согнув почти пополам и стал долбить. Именно долбить, по-другому мои действия нельзя было назвать. Долбить и вкачивать, почти не сдерживаясь. Сначала она стонала и кричала, потом ее глаза закатились, но я все равно продолжал входить в ее бесчувственное тело. Я не знаю, через сколько времени я кончил — у меня создалось впечатление, что время просто перестало существовать — по крайней мере, я не мог вспомнить ни мгновения. Мне показалось, что она, также как моим семенем, до краев переполнена моей энергией. В результате в ее животе зажглась вторая звездочка, правда в ней было больше черного, чем желтого. Я отпустил ее тело, на котором отпечатались в виде чернеющих синяков следы моих пальцев и сел рядом. Потом, чисто на автомате, убрал синяки — я был полностью опустошен произошедшим. Она медленно приходила в себя. Открыв глаза, она сначала посмотрела внутрь себя, а потом на меня:
— Все, ни тебе ни мне Кентакка больше не нужна — я за нее. У меня была сестра-близнец, которую я не знала, сестра, подаренная мне тобой, а теперь у меня двое внутри. И они есть и всегда будут друг у друга. И у них всегда будут те, кто сейчас живет в Креоне и в Тиэлле. Нам больше никто не нужен.
Она с трудом встала и отряхнулась. Потом подошла ко мне и обняла, заглянув в глаза:
— Я пойду, мне уже пора. Я люблю тебя. Никогда не думала, что посмею тебе это сказать, это уже давно самая главная и самая запретная для меня мысль. Ты должен знать — я люблю тебя больше жизни, больше всего на свете. Если я сейчас не
