Я попыталась поймать взгляд Лисси, чтобы та приструнила своего ученика прежде, чем это заметит Лэб, но она грызла ногти и взгляд ее был прикован к стене шаттла.
Сорок три сунул руку в карман. Я успела увидеть лишь серебряный блеск, когда он вскочил со своего места, но уже знала, что это был нож. Крик эхом разнесся по шаттлу, когда он побежал на Лэба, направив лезвие на его грудь.
Я сбросила ремни и вскочила на ноги. Глаза офицера были широко раскрыты, его руки были далеки от ружья. Я бросилась перед Лэбом, когда Сорок три занес на него удар. Нож скользнул в мой живот, как будто он был хорошим куском прожаренного стейка.
Сорок три вытащил лезвие, его руки, окрашенный в кровь, дрожали. Я пнула его по ноге, легко выхватив нож, когда парень упал. Он перекатился на колени, рыдания сотрясали его тело. Он будет ликвидирован из-за принесения оружия в шаттл, так что я почти понимала его слезы.
Некоторые офицеры могли сразу же убить его, но Лэб был из тех, кто позволял офицеру Майеру свершать наказание.
— Прекрасно, — пробормотала Лисси себе под нос, не делая никаких попыток помочь Сорок три.
Я вытерла капающую с лезвия кровь об брюки и протянула нож Лэбу. Он все еще сидел там, cлабый, медленный человек. Он уставился на меня, и я подняла брови, протянув нож немного ближе. Он взял его.
— Спасибо, — сказал он тихо.
Я нахмурилась на этот ответ. Он опустил голову, и мне захотелось кивнуть или сказать “Не за что”. Я не ожидала благодарности. Я даже не была уверена, почему я это сделала. Я полагала, из-за того, что он был моим любимым офицером КРРЧ, но это было немного похоже на имение любимого овоща. Все они были довольно неинтересными.
Я вернулась на свое место, моя рука сместилась на живот. Рубашка промокла от крови.
Двадцать два сжал свою голову в руках. Я сосредоточила свое внимание на поле, и была рада, что мне не придется встречаться с этими паническими, испуганными глазами снова.
Двадцать два сидел, сгорбившись, над своим завтраком, ковыряя овес ложкой. Его рука упиралась в щеку, глаза были прикрыты. Его голова лежала практически на столе кафетерия.
Эвер и я сели напротив него, и она послала мне озабоченный взгляд, когда мельком взглянула на угрюмое лицо парня. Она выглядела несколько лучше сегодня. Никаких рычаний прошлой ночью. Я наконец-то поспала.
— С тобой все в порядке? — спросила Эвер у Двадцать два.
Я хотела бы, чтобы она этого не делала. Очевидно, что он не был в порядке. Новички редко были в порядке после своего первого задания.
— В этом нет никакого смысла, — пробормотал он.
— О чем ты? — спросила Эвер.
Двадцать два поднял взгляд на меня.
— Ты напрасно тратишь свое время на меня. Тебе следовало выбрать Сто двадцать один. Я никогда не смогу делать это.
Эвер перевела свой взгляд с меня на него, ее брови нахмурились в беспокойстве.
— Потом станет лучше, — сказала она.
Я видела, что она лгала.
Двадцать два тоже увидел эту ложь. Он нахмурился, потом отвернулся, его темные глаза стали жестче и злее.
— Тот парень выстрелил в тебя четыре раза, — сказал он. — Ты даже глазом не моргнула. Как будто это тебя не задело.
— В меня много раз стреляли. Ты привыкнешь, — сказала я.
— Привыкнешь. Я не смогу сделать это.
— Ее тренер стрелял в нее снова и снова, — тихо сказала Эвер, и я застыла. — Она была слишком напугана, поэтому он и охранники стреляли в нее, пока она не перестала бояться.
Это было правдой, но я нахмурилась, глядя на Эвер. Пули сначала парализовывали меня, напоминая о моей человеческой смерти, и мой тренер счел это недопустимым. Он приказал охранникам стрелять в меня, пока я не перестала их чувствовать.
Немного гнева исчезло с лица Двадцать два, когда он повернулся ко мне.
— Кто был твоим тренером? — спросил он, c отвращением выговаривая каждое слово.
Он не должен был испытывать отвращения. Единственная причина, почему я выжила до сегодня, это потому, что у меня был хороший тренер.
— Сто пятьдесят семь. Он умер во время сражения несколько месяцев назад.
По крайней мере, так сказал мне Лэб.
Ему было почти двадцать.
— Как жаль, что я не смог встретиться с этим парнем, — пробормотал он, скрещивая руки на своей груди.
— Смысл в том, что ей стало легче, — сказала Эвер, проигнорировав мой строгий взгляд. — Значит, станет легче и тебе.
— Я не хочу, чтобы мне становилось легче. Я вообще не хочу этого делать.
Он напоминал меня три года назад с его руками, сложенными на груди, и слегка надутой губой. Это выглядело почти мило.
— У тебя нет выбора, — сказала я.
— А должен быть. Это не моя вина. Я не просил смерти и воскрешения из мертвых.
Мои глаза пробежались по комнате. Я надеялась, что люди не слушали нас. Это была именно та вещь, из-за которой они ликвидировали ребутов.
— Возьми себя в руки, — сказала я, понижая голос. — Сначала труднее всего. Ты приспособишься.
— Я не буду приспосабливаться. Я не хочу превращаться в какого-то монстра, который наслаждается охотой на людей.
А потом он махнул на меня.
Нож пронзил мою грудь. Я моргнула, не уверенная в том, что делать с этой болью. Его слова эхом отдавались в моих ушах, и мне вдруг стало трудно дышать.
« Какой-то монстр, который наслаждается охотой на людей » .Мне не понравились эти слова, мне не хотелось, чтобы он думал обо мне так.
С каких пор мне не все равно, что мой новичок думал обо мне?
— Почему бы тебе просто не отвалить? — Голос Эвер, суровый и ледяной, заставил меня поднять взгляд.
Она пристально смотрела на Двадцать два, схватившись за свою вилку, словно хотела использовать ее в качестве оружия.
Он схватил поднос и поднялся на ноги. Я украдкой взглянула на него и увидела замешательство, написанное на его лице. Я не была уверена, откуда пришли эти эмоции. Он открыл рот, посмотрел на Эвер, будто передумал. Затем парень развернулся и ушел прочь.
Эвер выдохнула, расслабив хватку на своей вилке.
— Это ложь. Ты же знаешь это, правда? Полнейший бред.
— Что?
Я все еще с трудом могла вдохнуть воздух в свои легкие. Его слова продолжали крутиться в моей голове, дразня меня.
— Ты не монстр, который наслаждается охотой на людей.
Я нахмурилась. Эта оценка была справедливой. Я понимала его точку зрения.
— Эй. Рэн.
Я посмотрела на Эвер, и она положила свою руку на мою.
— Он не прав. Хорошо?
Я кивнула, вынимая свою руку из-под ее. Ее кожа была теплой, гораздо теплее, чем у меня, и это заставляло узел в моей груди сжаться сильнее.
