бля, непрактично.
— А что такого? — мне такая одежда тоже не нравилась, но пока ничего лучше не подобрали. — Размер твой.
Камнем преткновения стали штаны без стрелок с подтяжками. Ткань была добротной, сшито качественно, вот только талия находилось на уровне груди.
— Может, лучше галифе? — спросил он, жалобно глядя на меня.
— Попробуй, — я бросил ему обновку.
Галифе подошли лучше, тут и талия не выше пупа, и застёжек поменьше, и даже ремень предусмотрен.
— Только его с сапогами носить положено, — напомнил я. — Примеришь?
Сапоги в доме тоже имелись, а галифе снизу были обшиты кожей, видимо, доктор был не чужд верховой езде, может быть, выезжал к пациентам, типа, скорая помощь.
— Куда на босу ногу? — остановил его я. — Что размер твой и так видно, а ходить без носков или портянок — самоубийство.
— Носков одна пара только, — он развёл руками.
— Сейчас найдём ткань, нарежем портянок.
— Их как-то мотать нужно.
— Я научу, — в самом деле, когда служил в армии, там ещё носили портянки, иногда даже с берцами. Навык остался.
Обучение заняло примерно полчаса, после чего мой напарник стал делать это самостоятельно. Теперь передо мной стоял бравый молодой человек в галифе, рубахе и начищенных сапогах до колена, которые к тому же были подбиты стальными подковами, что обещало долговечность. Пиджак тоже вопросов не вызвал, а на случай холода припасли пальто и шляпу.
— А себе не хочешь сапоги? — спросил Женя, прохаживаясь взад и вперёд. Небольшая хромота присутствовала, но особых неудобств он не испытывал, лекарства напрочь глушили боль.
Я посмотрел на свои ботинки. К ним претензий нет, но это всё же зимняя обувь. А здесь, как я понимаю, не везде зима, в городе, например, что-то, вроде поздней осени. А значит, будут сильно потеть ноги, да и носков у меня нет.
— Хороший вопрос, посмотрю в других домах, глядишь, подойдёт что-то, — размер ноги доктора был меньше моего, причём, ощутимо.
— Идём потрошить город? — Женя радостно потёр руки.
— Сперва в порядок тебя приведём, — тут же заявил я.
— Так я в порядке, — он осмотрел себя со всех сторон. — Даже помылся весь.
Сегодня я нагрел ему два ведра воды и заставил принять сидячую ванну.
— Тебя, как минимум, нужно подстричь и побрить.
— Да мне и так неплохо, — он провёл рукой по щетине, которую уже с полным на то правом можно было именовать бородой. — Перед кем красоваться? Девок тут нет.
— Женя, — нравоучительно сказал я, садясь на стул. — Пойми одну вещь. Как я думаю, скитаться нам предстоит ещё долго, может быть, всю оставшуюся жизнь. Нам предстоит ещё есть всякую дрянь, пить из лужи, спать в грязи. Но, если есть такая возможность, нужно всегда следить за собой, опускаться нельзя никогда, даже если ты один. Пока поддерживаешь себя в порядке, ты живёшь, как только позволил себе опуститься, всё, считай, тебя нет, это первый шаг в могилу. Сам знаешь, я не одобряю твоего пристрастия к веществам, но с ним я ещё готов мириться. Терпеть рядом с собой немытого и небритого бича не согласен категорически.
— Ну, допустим, — сказал он и тоже присел на стул.
— А если возражений нет, садись к зеркалу, попробую тебя подстричь, а потом, когда вода нагреется, ещё и побрею. Мне не трудно, зато ты будешь на человека похож.
— Ты когда-нибудь человека стриг? — капризно спросил Женя, когда с головы упала очередная тёмная прядь. — Или только овец?
Причина его недовольства была понятна, ножницы, что мы нашли в доме, были тупыми, а потому через раз дёргали волосы.
— Стриг, но машинкой. В армии ещё.
— Двадцать лет назад, — констатировал он.
— Ну, поменьше, я ведь после института служил, но да, давно. Могу предложить просто бритвой наголо выскоблить, — у меня у самого стрижка была почти под ноль, так что за последние дни я почти не оброс, чего не скажешь о нём, он с самого начала был лохматым.
— Не, холодно будет, стриги уже так, потерплю.
Ещё через полчаса мучений он предстал передо мной с относительно аккуратной короткой стрижкой. Настал черёд бороды. Я поставил перед ним миску с тёплой водой и велел ему намочить щетину. Потом взял мыло, макнул помазок в воду и стал старательно взбивать пену в маленькой полукруглой фаянсовой чаше.
— Голову вверх задери, — велел я, после чего начал намыливать щёки пеной.
Достав бритву я раз десять старательно шоркнул её об ремень, придавая остроту, после чего занёс орудие над жертвой.
— Чё-то мне очково, — признался Женя.
— Не очкуй, я тыщу раз так делал, — со смехом заявил я. — Тебя недавно в лоскуты порвали, а ты порезов боишься.
В самом деле, бояться тут было нечего, прежде чем подойти с бритвой к другому человеку, я её четыре раза опробовал на себе. Так вышло и тут, бритва наточена отлично, поэтому каждое движение оставляло на коже чистую полосу. Под конец всё же немного порезал на шее, но порез был микроскопический, так и безопасной бритвой поранить можно.
— У тебя вич-инфекции нет? — строго спросил я, вопрос был не праздный, нам с ним одной бритвой пользоваться.
— Не, я ведь по вене не любитель. Да и медицинские знания своё берут. Справку не покажу, но сам уверен, что нет.
— Ладно, будем отсюда исходить, смотри на себя, красавец.
Он осмотрел своё отражение (всю процедуру сидел с закрытыми глазами).
— Ну, неплохо, — он повернулся к зеркалу поочерёдно обеими щеками.
— Сам так сможешь?
— Тренироваться надо.
— Вот теперь можно идти на промысел.
Промысел начали прямо от дома доктора. Сразу за порогом нас едва не снёс сильнейший порыв ветра. Сейчас, вроде бы, стоял день, но на освещении это сказывалось слабо, небо затянули тучи, а между ними сверкали редкие молнии. Вдобавок начала сыпаться водяная взвесь, временами переходившая в мелкий град.
Быстрыми перебежками мы добрались до соседнего дома, что стоял с распахнутыми дверьми. Тут явно побывали грабители, но они вряд ли унесли всё. Мы заскочили внутрь, захлопнули двери, а потом, за неимением засова (он имелся, но сейчас лежал на полу), я заклинил дверь удачно подвернувшейся ножкой стула.
В доме было прохладно, но отсутствие пронизывающего ветра давало ощущение тепла. А ещё тут царил разгром, повсюду валялись обломки мебели, какая-то разорванная одежда, в одном месте даже имелись следы поджога, но огонь быстро потух.
— Какие выводы? — спросил я своего напарника, который перед выходом вдохнул дорожку кокаина, а потому был необычайно бодр и словоохотлив.
— Выводы простые, тут работала одна группа, небольшая, человек пять-шесть, вряд ли больше.
