входящего файла.
— Сука! — вырвалось у меня, как только воспроизвёл видео.
— Ты его знаешь? — насторожился Мигель. — Знаешь кто этот человек в дурацкой маске?
— Нет, — соврал я, разглядывая на видеозаписи «дурацкую маску», в которой без труда узнал голову тренировочного дроида, недавно исчезнувшего с моего корабля.
Теперь ещё и треклятый дроид принялся вставлять мне палки в колёса и мешать побегу со станции. А я-то начал думать, что меня уже ничем не удивить, после всего навалившегося за последнее время.
Вообще, я считал, что его конфисковали законники. Но в таком случае робот пылился бы на каком-нибудь складе, а не устраивал диверсии станционного масштаба. Выходит, он сам покинул корабль, по своей доброй, но шизанутой цифровой воле.
Вопрос лишь в том, зачем ему понадобилось нападать на психиатрическую лечебницу. И, сколько я не думал, но ничего толкового в голову не приходило.
Да и плевать, пусть творит, что ему вздумается, лишь бы держался подальше от меня и корабля. Мигель сказал, что заминка составит не больше нескольких дней, а значит я всё ещё в игре.
Пора вернуться на Церу, проложить маршрут предстоящего полёта и произвести более точные расчёты. Космос ещё никогда и никому не прощал ошибок.
* * *
Нолан оказался единственным пассажиром транспортника, следовавшего в систему Адлаг. Но это его нисколько не удивило, ведь направление полёта не пользовалось особой популярностью. Зато, когда звездолёт перешёл на скорость предела и нырнул в гиперпространственный тоннель, Нолан ещё раз осмотрелся.
Никакой ошибки, кроме него в пассажирском салоне больше никого не было.
И это весьма озадачило Нолана.
Ведь одно дело гнать пустой корабль на край космоса на сверхсветовых скоростях. Пилоты просчитывали курс, производили разгон и затем, в момент выхода судна на его крейсерскую скорость, отключали двигатели. Соответственно с этого момента прекращался расход топлива. Всё ещё дорого, но более-менее терпимо.
И совсем другое дело, когда при достижении скоростного потолка сверхсветовых приводов, вместо них включался подпространсвенный двигатель. Тогда корабль ещё некоторое время продолжал разгон и при достижении необходимых величин скорости, позволяющих «прорвать» само пространство, нырял в гипертоннель.
Внутри гиперпространства привычные людям законы физики действовали совсем иначе, или не действовали вовсе. Поэтому подпространственный двигатель продолжал сжигать топливо до момента выхода корабля из гиперпространственного тоннеля. И это приводило к чудовищному расходу топливного ресурса.
Фундаментальная разница путешествий на сверхсветовой и скорости предела заключалась в соотношении затраченного времени на прохождение маршрута к израсходованному топливу.
И сейчас Нолан искренне не понимал чем обосновывалась подобная спешка. Вместо трёхнедельного полёта, он окажется на Солисе уже через двое с половиной суток. Но при этом судно сожрёт невообразимое количество топлива, что влетит Ишимуре в весьма солидную сумму.
Один из боссов Синдиката не стал бы просто так расшвыриваться деньгами.
Поэтому Нолан устроился поудобнее и достал из портфеля рабочий планшет. Он собирался ознакомиться со всеми материалами, пересланными ему Ишимурой. Потому что командировка к новому месту работы виделась ему всё более странной.
Первым он открыл профайл с досье на шерифа Лиама Роджерса. Менее чем через трое суток они станут напарниками. И Нолан очень хотел узнать с кем предстояло работать. Ведь при личной беседе Ишимура пользовался слишком размытыми формулировками, нисколько не характеризующими шерифа в профессиональном плане.
И уже через пять минут Нолан понял причину недомолвок. По большому счёту Лиам Роджерс вообще собой ничего не представлял. Родился, учился, работал — серая мышь, как есть. Казалось, до попадания на станцию Солис, он и не жил вовсе.
Никаких сомнений в том, что это чей-то ставленник из Синдиката.
Следующим он открыл досье начальника станции. На его изучение Нолан потратил ещё меньше времени. При том, что у Сорена наоборот имелся весьма внушительный послужной список. Однако то были дела давно минувших лет. Сейчас начальник станции почивал на лаврах и пожинал плоды своих прежних заслуг, делегируя всё что только возможно своим подчинённым. Ярким тому доказательством служила фотография чрезмерно разжиревшего Сорена.
Настал черёд знакомства с правой рукой станционного главы.
Борис Кузьо произвёл на Нолана довольно хорошее впечатление. Намётанный глаз Нолана в купе с солидным жизненным опытом сразу помог опознать в юристе настоящего хищника. Целеустремлённый, расчётливый и хладнокровный — такими словами описал его Ишимура. И Нолан был полностью с этим согласен. Глядя на фото адвоката в дорогом костюме, с аккуратно уложенными волосами и блеском в глазах, он словно смотрел на своё собственное отражение в молодые годы.
Нолан ещё раз перечитал все три досье, дабы убедиться, что в спешке не упустил ничего действительно важно. И затем включил воспроизведение видеофайла, так же пересланного ему Ишимурой.
На видео была уже известная ему троица. Судя по вальяжному поведению начальника станции, действие происходило в его рабочем кабинете.
Нолан улыбнулся, ведь все действующие лица вели себя в точности, как он того и ожидал. Сорен, не скрываясь зевал от скуки. Шериф оказался чем-то средним между паникёром и истеричкой. А юрист, словно полный его антипод сохранял спокойствие и выдержку.
Видео оказалось весьма занимательным и информативным, из которого Нолану удалось уловить суть возникшего конфликта между представителями двух правящих лагерей на станции Солис.
Для полноты картины, Нолан открыл последний имеющийся профайл с досье Декстера Гхара. Там не было совсем ничего интересного. Простой мальчишка с незавидной судьбой, каких в Содружестве просто не счесть.
Если бы не законные права на звездолёт, то на него никто и не взглянул бы.
К файлу прилагалось ещё два документа. Заключение о полном медицинском обследовании, с прискорбными для Декстера результатами. И выписка из обследования из психиатрической лечебницы.
Второй файл оказался куда более интересным. После его прочтения становилось понятно почему Кузьо отпустил парня, заперев на станции. И почему ни в коем случае нельзя было действовать грубой силой, на чём настаивал шериф.
Этим легко объяснялся спешный перевод Нолана на Солис.
Лиам — заноза в заднице Ишимуры. При этом он чей-то ставленник, протеже кого-то очень влиятельного из Синдиката, раз старый азиат до сих пор не нашёл на него управы и продолжал терпеть.
Вот в чём заключалась истинная суть наказания для Нолана. Не просто ссылка в бесперспективную систему, а роль няньки для недалёкого шерифа. По сути он оказался между молотом (Ишимурой) и наковальней (неизвестным покровителем Лиама).
* * *
Прошло долгих три дня, прежде чем Мигель вышел со мной на связь. Всё это время я не знал чем себя занять. Страсти после нападения на психушку улеглись и о чокнутом дроиде я больше не слышал. Для душевного спокойствия я периодически проверял информационные сводки, уделяя особое внимание различным чрезвычайным происшествиям.
Даже Френк уже перевёл деньги и теперь недоумевал, почему я до сих пор их не получил. Из-за чего заваливал меня сообщениями с вопросами, на которые приходилось постоянно выдумывать отговорки.
Но сегодня Мигель наконец-то написал и сообщил, что прямо сейчас заканчиваются последние приготовления и к завтрашнему дню всё будет готово.
Нужно сказать, очень вовремя, учитывая, что завтра истекал крайний срок, отведённый доктором Блюмом для нашего совместного побега со станции. Поэтому я сразу же связался со стариком и предупредил, что уговор в силе и попросил, чтобы завтра он околачивался где-нибудь поблизости на нулевом этаже. Потому что когда наступит решающий момент, времени будет в обрез.
* * *
Этот день наступил и я отправился в отделение банка. Правда маршрут выбрал такой, словно просто собирался праздно шататься по станции, как и в предыдущие дни.
Ведь конспирация — моё всё.
Я зашёл в кафе неподалёку от банка и занял столик в дальнем углу. Подошедшего принять заказ официанта попросил принести их блюдо дня. Всё равно ведь будет какая-нибудь синтетическая дрянь практически с одинаковым вкусом.
Парень кивнул и сказал, что всё будет готово в течение десяти минут.
Как только он отошёл, я встал и направился в туалет. Заперевшись в одной из кабинок, снял с себя двухстороннюю спортивную кофту и вывернул её наизнанку. Я больше не парень в ярко-жёлтом, которого так легко отслеживать на мониторах в толпе людей, сливающихся в единый безликий серый поток. Теперь я тоже стал неприметным.
А бейсболка
