инопланетных врагов, и вы решили вернуть из небытия природных⁈ Замечательная идея! Брависсимо, маэстро!
Еву моя тирада не обескуражила.
— Вы плохо понимаете людей, Владислав. Почему люди задумываются о воссоздании мамонтов? Потому что могут. Если уж на то пошло, то это мы им когда-то «помогли» вымереть. Чем отличаетесь от мамонтов вы?
— Тем, что мы — хищники-людоеды, и к тому же очень опасные.
— Люди всячески охраняют вымирающих тигров, хотя они тоже людоеды, ежегодно убивающие десятки людей. Владислав, а ты сколько убил, ну, скажем, за последние семьдесят-восемьдесят лет? Кроме известных мне мафиози и нацистов?
— Еще нацистов. Много их.
— Так за это я бы тебе медаль вручила. И не только я. А кроме нацистов?
Я промолчал, чтобы не рассказывать об отчиме одной девочки, которого я съел за дурное обращение с приемной дочерью, лет тридцать назад.
— Вот то-то и оно, Владислав. Ты отличаешься от любого хищника наличием разума и рационального мышления, с тобой можно договориться. Собака — друг человека, но даже собаки порой нападают на людей. И ничего, люди не считают редкие случаи поводом прекратить дружбу. А тут не только вымерший вид, но еще и разумный. Люди давно ищут братьев по разуму… Нашли вот, правда, инопланетных, которые оказались ни хрена не братьями, к сожалению.
Я усмехнулся.
— Я понял твою точку зрения, Ева. А скажи, много ли людей ее разделяют?
Она тоже улыбнулась:
— Достаточно. Пока ты лежал в отключке, мы уже провели совещание на высшем уровне. Результат тебя удивит: никто из участников — а участвовали главы самых влиятельных департаментов — не поинтересовался, насколько ты опасен. Главный вопрос, заданный наибольшее число раз во всех вариациях — а точно ли ты не пришелец. Если ты не пришелец — то все в порядке. Представитель вымершего давным-давно вида хоть и удивил всех фактом своего существования, но не вызвал беспокойства. У нас проблемы другого порядка, понимаешь ли. Так вот, Владислав, возвращаемся к главному вопросу. Если твой вид вымер в древние времена, то сейчас он человечеству тем более не угроза. Скорее, наоборот. Мы пока имеем очень слабые представления о твоих способностях, но возможность вернуть твой народ из небытия открывает перед нами определенные перспективы в том числе и в вопросе защиты от вторжения пришельцев.
Я покачал головой.
— А вы уже провели хоть какие-то тесты?
— Пока нет, только кровь успели взять на анализ, и пока что из лаборатории сообщили только, что ты стопроцентно не биоробот.
— Ну тогда я немного дополню эту картину. У меня биохимия, отличная от вашей. На меня не действуют ваши лекарства, а то, что действует — действует не так, как на вас. Я генетически с вами не совместим, и хотя я занимаюсь сексом с человеческими самками — ни о каком воспроизведении речи не может быть. Я как бы не совсем темнота, и вопросом возрождения мамонтов интересовался. Так вот, в этих проектах фигурирует самка слона, которая, будучи родственным видом, сможет выносить геномодифицированный эмбрион. В результате получится некий гибрид слона и мамонта. Но мы с вами ни хрена не родня, не получится нас никак скрестить. Я не знаю, какой зверь в природе мой родственник, где вы возьмете самку родственного вида?
Тут толстый ухмыльнулся:
— А нам и не нужен такой сложный метод. Владислав, тебя можно просто клонировать. А если разобраться в твоей генетике и суметь изменить мужской ген на женский — получится женская версия тебя. Да, генетическое разнообразие будет не фонтан, но лиха беда начало.
— Не надо держать меня за полного идиота, ладно? У вас не получается клонировать не то что людей, но даже животных. Овечка Долли, если на то пошло, не была клонирована в буквальном смысле, потому что технология работает по принципу «поместить ядро соматической клетки исходного существа в лишенную ядра яйцеклетку того же вида». Где вы возьмете яйцеклетку моего вида, а? А если вы доработаете клонирование как таковое — сами понимаете, что при клонировании сорокалетнего человека из одной его клетки клону в момент рождения будет сорок один год, и праздновать совершеннолетие будет седой старик!
— Все так, — кивнул толстый, — это не позволяет клонировать людей. Но тебе-то на эту проблему чихать, ты же не стареешь, верно? Так какая разница, сколько лет будет клону при рождении — один год или десять тысяч?
Я несколько секунд сидел неподвижно. Да, этот момент я упустил. Мне, впрочем, простительно: это у людей склад ума, позволяющий делать изобретения, а у меня склонности к техническому мышлению нет.
— Ладно, допустим, — согласился я и перевел взгляд на Еву. — Предположим, вы действительно в состоянии клонировать меня или женский вариант меня. Или, вернее, будете в состоянии после дорогостоящих исследований. В чем ваша выгода? Если вы собираетесь клонировать армию сильных и быстрых солдат — эта армия будет боеспособной лет через двадцать в лучшем случае, потому что взрослеем мы даже медленнее вас.
— Мы полагаем, что борьба с пришельцами затянется на очень долгий промежуток времени, — сказала Ева. — Если наша гипотеза верна и корабль, предположительно прячущийся от нас где-то за спутниками Марса, летел сотни или тысячи лет, то пришельцы не располагают серьезным наступательным потенциалом, но зато у них немеряно терпения. В принципе, теоретическая способность построить и отправить «корабль поколений» у нас может появиться в ближайшие годы, следовательно, пришельцы могут опережать нас технологически всего лишь на десятки лет. Еще проще было бы отправить корабль с поселенцами в состоянии анабиоза, но пока нет рабочей технологии анабиоза… В общем, идея заиметь если не армию, то хотя бы спецподразделение бойцов, превосходящих по своим возможностям обычного человека, сама по себе весьма привлекательна.
Я хмыкнул.
— Есть проблема. У вас склад ума направлен на создание и использование новых изобретений, потому что в процессе борьбы с неандертальцами и нами выживали именно те из вас, которые умели создавать оружие и приспособления. У нас склад ума направлен на мимикрию. Я способен выучить незнакомый язык в пару недель, но до сих пор не освоил компьютер. За тысячи лет я не сумел научиться хорошо стрелять из лука. Мне сложно использовать технически продвинутые устройства. Я и стрелять хорошо стал только потому, что арбалет и пистолет — условно единая вещь, которую нужно просто правильно направить. В общем, научить мне подобного всему тому, что знает спецназовец, будет очень непросто.
— Не особая
