– Да? И как предлагаешь это сделать?
– Очень легко. Чтобы выпустить накопившуюся злобу, достаточно кого-нибудь убить. Вон, птичку, например. – Охотник кивнул в сторону вороны, любопытно глазеющей с ветки на двух путников. – Мелковата, правда, но какая-никакая, а все тварь божья. – Он ухмыльнулся и подмигнул ничего не подозревающей птахе.
Стас вопросительно глянул на попутчика, вытащил из-за спины дробовик, достал патроны из подсумка, зарядил и передернул затвор.
– Ну не здесь же, – предостерег Коллекционер, оглядываясь назад. – Я понимаю, что злоба через край прет, но километра полтора надо потерпеть. Там, на башнях, ребятки сидят еще более припизднутые, чем ты. И злобы у них в достатке, и калибр покрупнее.
Стас убрал автомат за плечо, оставив дробовик висеть на груди.
– Я в подобной разрядке не нуждаюсь.
– А что такое? Разрядился уже?
– Нет. Просто я здоров.
– Не бывает здоровых людей, Стас. Бывают плохо осведомленные о собственном здоровье.
– Новая теория?
– Это аксиома.
– Понятно. В какой стороне Арзамас?
– Прямо. – Коллекционер зашел немного вперед и, прищурившись, заглянул Стасу в глаза. – Не пойму я что-то, ты, в самом деле, к Хромому собрался, или это временное помутнение рассудка?
– В самом деле. Есть возражения?
– Нет, – охотник задумался и снова помотал головой, – нет возражений. Даже наоборот. Но перед тем как Хромой твою башку отрежет, ты мне с заказом поможешь.
– С каким заказом?
– Нда-а-а… – Коллекционер цокнул языком и поскреб щетину. – Знаешь, Станислав, чем больше я с тобой общаюсь, тем сильнее меня удивляет сам факт твоего существования. При такой выборочной памяти ты, по всем раскладам, нежизнеспособен как представитель своего вида. И тем не менее…
– Про пулемет, что ли? – небрежно поинтересовался Стас.
– Да, про него. И, если только не собрался взаправду распрощаться с головой, советую отнестись к делу без похуизма. В конце концов, это ты меня подписал, так что расхлебывать вместе будем.
– А если нет?
Огоньки в полутьме капюшона сузились, превратившись в мерцающие прорези на серой коже.
– Не надо злить Святых. Это чревато проблемами со здоровьем. Да и меня расстраивать не стоит, – вкрадчиво произнес Коллекционер.
– Угрожаешь? – спросил Стас как можно более спокойным тоном.
– Ну что ты? Просто даю дружеский совет. Фома, он, хоть и выглядит увальнем туповатым, мужик весьма злобный. Да и память у него не в пример твоей будет. А человечка из Арзамаса вытащить ему проблемы не составляет. За тобой долг теперь. Отрабатывать надо.
– За меня не беспокойся. Я о долгах помню. Расскажи лучше, как из Мурома выбраться сумел.
– О-о-о, это длинная история. Тебе будет неинтересно.
– Ничего, я потерплю.
– Тронут вниманием, но все же предпочту умолчать.
– Хм… Уж не оттого ли, что муромские тебя сами за ворота вывели?
Коллекционер покачал головой и нарочито сокрушенно вздохнул.
– Вынужден огорчить, но увы, – развел он руками. – Твое невъебенное самомнение, Станислав, снова не находит подтверждения реальными фактами.
– А о чем говорят факты?
– Самое забавное, – продолжил охотник, игнорируя вопрос, – это слышать такую вот хуету от подсадного крысюка. Я ж с тобой тогда как со жмуром остывающим базарил. Купился на брехню твою и давай языком молоть. А наутро увели смертничка. Может, расскажешь, как вздернули? Шея не затекла?
– У тебя, как я погляжу, с недостатком самомнения тоже проблем не наблюдается, – парировал Стас, с показной ленцою кладя руку на дробовик, поближе к рукояти. – Думаешь, меня специально подсадили, чтоб секреты твои страшные выпытывать? Ай-ай-ай, – сделал он возмущенное лицо. – Это ж надо так коварно обработать великого и ужасного Коллекционера. Прямо, етить твою, целый заговор. Так вот, я тебя тоже огорчу. Причина нашей встречи всего лишь в нехватке посадочных мест. Много, понимаешь, ворья мелкого в «Черном закате» томится, плюнуть некуда. Вот и сунули, где посвободнее. А задержали меня на сутки. Имел глупость продать информацию эсэсовцам местным, они и заперли до выяснения обстоятельств. Обидно, правда? Ну а про казнь я тебе, ясен хрен, наврал. Не каждый же день удается со своим душегубом за жизнь потрындеть. Такие вот мои факты. А твоих я пока не слышал.
– Складно поешь. Интересно было бы еще узнать, что ты за инфу толкал.
– Она к тебе отношения не имеет. Но, если так уж интересно, скажу. Может, слыхал о банде, которая возле Мурома на Владимирском тракте промышляла?
– Ну.
– Я узнал, где их база находится, и прямо Бурову инфу эту продал.
– Хе… – Коллекционер недоверчиво осклабился. – И чего? Эта сука заплатила?
– Пять золотых. Я бы оставшиеся четыре продемонстрировал, да друзья твои их к рукам прибрали.
– А с бандой что? Нашли?
– Нашли, как я слышал. Только ничем путным это не кончилось. Покоцали эсэсовцев сильно, а банда ушла.
– Вот как? И кто ж у них за главного, башковитый такой?
– Точно не знаю, но Буров про Звягинцева говорил. Очень сильно удивился, когда я ему имя с отчеством назвал, а уж когда о кинжале рассказал в серебряных ножнах, так он вообще на месте подпрыгнул.
– Да, бля, интересные дела.
– А кто такой этот Звягинцев? Откуда с ним Буров знаком, да и ты тоже?
– Эта паскуда в свое время руководила ковровским СОБРом.
– Ни хера себе!
– Да. Я с ним пару раз… работал.
– Подельников сдавал?
– Не доебывайся, – скривился охотник. – Звягинцев всегда сучарой был знатной, но башка у него неплохо варила. И у начальства городского он на хорошем счету числился. Проблемы решал быстро и радикально. Вот уж не подумал бы, что этот говнюк отважится так круто род деятельности поменять. Видно, мозги у него в тот раз сильно заклинило.
– В тот раз?
– Ну, давнишняя история, уж и не помню, когда слышал. Поехал, короче, Звягинцев с отрядом недовольных на место поставить в деревню какую-то подконтрольную. Там, понимаешь, передумали картошку отгружать: мол, цена их больше не устраивает и на договор они посрали с горкой. Такое случается иногда, ну, ты и сам, наверное, знаешь. Рядовое дело-то, приехать, автоматами потрясти, старосте в рыло прикладом выписать, если шибко туп, и все, мир да порядок. Но что-то там пошло не по плану, и вместо зуботычин выезд закончился разудалой бойней. По слухам, Звягинцев приказал расстрелять десять деревенских, а потом застрелил своего помощника, когда тот начал возмущаться его методами. Все это действо театральное происходило на главной площади при полном стечении народа. Началась паника, бузотеры колхозные бросились врассыпную. Звягинцев приказал шмалять по бегущим на поражение. Из деревенских кто-то начал отстреливаться, убили одного собровца, и тут началось. Ковровские просто озверели. А озверевшие собровцы под руководством пизданутого командира – дело страшное. Пошел натуральный геноцид. Автоматчики ходили по деревне и расстреливали всех подряд. Заходили в избы, вырезали целыми семьями. Перебили всех, кто в лес уйти не успел. Ну а потом-то пелена кровавая с глаз спала, глянули бравые вояки на дело рук своих и решили, что в Ковров возвращаться теперь, наверное, не стоит. Больше про Звягинцева ничего слышно не было. А теперь, поди ж ты, объявился в новом амплуа.
