– Вы о ком? – Артем не понял смысла сказанного сталкером.
– Так все о ней, о Зоне, мать ее перемать! Видал, что творит? А ты говоришь: сказки… Такие сказки и Андерсену не снились вовек! А братья Гримм, так те – вообще отдыхают со своими Бременскими музыкантами.
– Наше счастье – жить такой судьбо-о-ою! – фальшиво пропел неожиданно Сиплый, потом поднял взгляд на друзей и, трясясь, истерично захохотал во все горло.
Квашня поначалу недоуменно смотрел на него, а потом загоготал громче напарника. Веселье сталкеров передалось Артему, и он, глядя на все еще волнующееся поле, нервно захихикал в такт сбившемуся дыханию.
Но вскоре Квашня вновь посерьезнел.
– Ладно, хватит ржать, как кони. Чё там с тобой, Стёп? Все цело, али повредил себе что? Спешить надо, не ровен час, опять какая-нибудь зараза наскочит.
– Не знаю, Михалыч. Все тело болит, как будто по нему трактор проехал. Иди, давай, глянь, что там у меня.
Беглый осмотр удивил: за исключением ссадин и синяков, на теле сталкера больше ничего не нашлось. После чертыхания и отборной матерной тирады, Сиплый, наконец, с кряхтением поднялся на ноги.
– Вроде все в норме… Башка только кружится малость. А! Подождите-ка! Не все проверил! – возглас Степана заставил обоих спасителей насторожиться и пристально осматривать его вновь. Тот же схватился правой рукой за штаны в промежности и продолжил: – Не-е-е! Здесь тоже в норме. А я уж грешным делом подумал: всё, без бабс…
Новый взрыв смеха огласил округу. Квашня, на глазах которого выступили слезы, яростно махал руками в сторону Сиплого, а затем, нагнувшись в припадке веселья, начал ими колотить себя по коленям.
– Уха-ха-ха! Ну, уморил, Степа! Шельмец, а я же тебе уже за упокой собирался петь! Уха-ха-ха! Вот негодник эдакий! Его ужастики разные за прелести дергают, а ему хоть бы хны! Так и занялся бы с ними амурными делами. И нечего «хозяйство» беречь для девок непутевых!
– Не-а! – Сиплый продолжал подтрунивать над товарищем. – Я, Михалыч, никому, кроме девок, его доверить не могу. Сколько с тобой по Зоне прошли и спали в обнимку, и то ведь ни разу труселя красные для тебя не надевал! А вдруг какие псевдобыки появятся? Что я потом, убегать от них в этих панталонах должен? Да и ближе к реактору только свинцовые помочь смогут… Но с ними вечная беда – резинка опять же…
Квашня уже не мог смеяться, а лишь, задыхаясь, хрюкал. Артема, едва ли не впервые в жизни схватившего столько адреналина, сотрясало от хохота, как в припадке. Так продолжалось еще с десяток минут. После чего, прокашлявшись и выпрямившись во весь рост, Квашня взял себя в руки и, изредка всхрапывая, посмотрел на уже успокоившееся поле. На том же, словно ничего не произошло, опять размеренно раскачивались стебли растущей ржи.
– Все, мужики, хорошего помаленьку. Делу, как говорится, время, но пора и честь знать… Иначе мы в этом поле так и ляжем спать с вами. Вон, солнце уже за горизонт садится, по-быстрому ноги делать надо, да ночлег искать.
– Я, Михалыч, по этим лесам на сенокосы ездил в молодости. Знаком с округой. Тут недалеко загон на лето еще в восьмидесятые годы совхоз делал. Там и домишко был, не ахти какой, но все же… С полкилометра всего пути. Думаю, туда и надо двигать, – Сиплый уже был серьезен и деловит. Он подобрал автомат, проверил его, перезарядил, щелкнул затвором и повесил на плечо. – Ну что, пошли, что ли?
– Давай, Стёп, показывай дорогу. Я сейчас вторым пойду, прикрою, если что. А ты, Везунчик – в замыкании. Назад не забывай посматривать, а то мало ли… Если заметишь что подозрительное, кричи и на землю падай, мы с Сиплым разберемся. Но ты тоже молодец! Не растерялся. Лихо этих змеюк крошил. Только долго соображаешь куда стрелять. Запомни раз и навсегда: в нашем деле промедление грозит скорой смертью!
– Так я же с ружьем все справиться не могу, когда его перезаряжаю. Туго идет, заржавело, что ли?
– Да не-е-е! Я старый браконьер, за оружием смотреть научен. Все смазано и работает, как часы. Там просто поворотный механизм туговат. Как-то в «трамплин» с ним угодил, чудом выжил тогда. Мужики двое суток на себе всего переломанного тащили до Рубежа. А ружьишко тоже пострадало. Аномалии и металл не всегда выдерживает, гнется он. Давно хотел другое приобрести, да старое как-то ближе к телу. Спишь ночью, прижмешь его к себе… Так и обнимаешь во сне, как бабу милую. За-ради обороны, опять же. Сам же видишь – лупит зверя на раз. Сильная вещь и делом проверенная. А ты вот что, ежели туго идет, об коленку согнуть попробуй. Так легче.
Артем уже на ходу взял двустволку обеими руками и произвел перезарядку по совету Квашни. Действительно, все оказалось намного проще. Единственное, что стопорило движение – возврат стволов на место. А с этим он уже научился справляться и сам. Упирая приклад в бедро, левой рукой держался за стволы, а правой давил на место соединения. После характерного щелчка сразу чувствовал себя увереннее.
* * *
Пять лет после Судного дня, Восточная часть Пади– Выспался? – хриплый голос Черного Сталкера вернул Везунчика к действительности. – Короче, братишка, слушай сюда. Пока ты дрых, я тут добытыми тобой флешками заинтересовался. Очень, скажу я тебе, знакомая нам с Вованом информация на них оказалась…
– Не говори, – в комнате появился Картограф со вновь вскипяченным чайником. – Аж какую-то ностальгию поймал по старым добрым временам.
– Вот и я тоже, – Везунчик растерянно пожал плечами. – Не хочет меня прошлое отпускать, ни в какую не хочет… Во сне как будто снова первые дни в Зоне пережил.
– И не отпустит. Не отпустит до той поры, пока твое сознание на этом свете существует, в правильном понимании этого слова. Пока ты помнишь всех тех, кто так или иначе тебе был в жизни дорог, кто принимал самое активное участие в твоем становлении. Не всегда приятно? Мешает отдыхать? Не дает расслабиться? Это тебе только кажется, потому что в жизни ничего не делается зря, а ты сам себя этими воспоминаниями только терзаешь. Никогда не пробовал видеть даже в негативе что-то интересное? Рекомендую. Попробуй и увидишь, что память толкает тебя на нужные, правильные выводы. Чтобы ты прошлому был благодарен, а не накручивал своей вины за него. Все, что происходит и уносится назад по времени, нас только укрепляет и делает сильнее!
– Я понимаю… Понимаю, но вот никак не могу взять в толк: чем же я так ценен, что почти все старые друзья и знакомые отдали за меня свои жизни?
– А сколько жизней спас ты сам? Не пытался считать?
– Наверное, много…
– Тогда зачем мучаешься вопросами? В природе так заведено: одна отданная за тебя жизнь всегда обменивается на несколько спасенных тобой. Это геометрическая прогрессия, друг.
