Лена тоже присоединилась к ним. Причиной этому была Ирина — жертва насилия Кирилла. Пусть об это не говорили, но узнав об этом однажды, Лена уже не могла спокойно находиться рядом с девочкой — живой свидетельницей жестокости и похотливости отца её ребёнка. Она боялась, что в будущем правда о нём может всплыть в неожиданный момент и ранить невинное дитя. Фёдор естественно последовал за женой.
Когда они уехали Ирина только вздохнула с облегчением — ей не менее тяжело было находиться рядом с женщиной, которая каким-то непостижимым образом была способна любить насильника и убийцу, да еще и ждала от него ребёнка.
Вера Ивановна попросту сбегала от Арины и от Ольги: их вечерние дебаты вокруг чтения Библии и толкования различных литературных произведений достигли пика и вылились недавно в грандиозную ссору, в которой вся молодёжь выступила против неё.
Николай уезжал потому, что ему невыносимо было ежедневно наблюдать, как милуются со своими ментальными партнёрами Ярослав, Арина и Данил — это бередило рану его собственной утраты. Он хотел просто дожить свой век в спокойствии, и консерватизм Петра мог гарантировать ему это.
Игнат с Ингой не собирались присоединяться к группе Петра. Они заявили, что будут путешествовать по стране и провозить подходящих новеньких для обеих групп. Талант Игната обходить стороной опасности и способность Инги находить общий язык с любыми людьми как нельзя лучше подходила для этой цели.
Ярослав горячо поддержал эту идею и уверил их, что в ДомеНадРекой всегда будут рады их возвращению. До этого он не пытался влиять на решения остальных, сохраняя мудрый нейтралитет, но когда караван из трёх джипов с прицепами наконец уехал — испытал немалое облегчение. Присутствие Петра и Игната — сильных духом мужчин и природных лидеров — держало его в постоянном напряжении. Тем более, что они оба были значительно старше его и считали себя более опытными и более достойными должности главы общины, которую на данный момент занимал он. Однако ни тот, ни другой понятия не имели об особенностях ведения натурального хозяйства и не делали скидок на присутствие на территории общины эму. А ведь это кардинальным образом меняло весь распорядок жизни и потребности всех жителей ДомаНадРекой, по сравнению с обычным образом жизни сельских жителей, уж не говоря о горожанах.
Так, например эму были строго территориальны и очень ревниво относились к нарушению их спокойствия. Запереть их в сарае уже было попросту невозможно — эму достигли почти трёхметрового роста и весили едва ли не по два центнера каждый, но при этом до сих пор продолжали расти. Они были мощные, быстрые и агрессивные. Поэтому ходить по парку нужно было с оглядкой — чтобы ненароком не выйти на лёжку отдыхающих страусов. Иначе те могли попросту вытолкать нарушителей своего спокойствия вон.
То, как они расправились в январе с Сергеичем и Евгенией, шокировало всех в общине, но старожилы ДомаНадРекой восприняли это гораздо спокойнее всех остальных, ведь эму росли у них на глазах, и так же у них на виду протекали отношения этих суперптиц с их хозяевами — Ярославом и Ариной. И Ольга, и Тарас, и Ирина, и, конечно же, Данил — все они научились ценить и уважать эму, как полноправных членов общины. Они видели в них не опасных прожорливых тварей, как воспринимали тех Пётр с Катериной, — а залог будущей безопасной жизни и символ начала новой эры — эры равноправных взаимоотношений человека и животных.
Кроме того, у эму появилась настоятельная потребность охотиться на живую добычу, и теперь приходилось ежедневно уделять этому занятию полтора-два часа. Ярослав с Ариной водили их на старое зернохранилище — по прежнему популярное местечко для крыс и отпускали эму порезвиться в погонях за шустрыми грызунами. Изредка наведывались в город, наводя ужас на тамошних огромных пасюков и спасая от них ещё сохранившиеся припасы.
В общем, когда уехали Игнат и группа Петра, в ДомеНадРекой свободно вздохнули не только Ярослав, но и все остальные, кто остался. Среди них были и новенькие. Первым был Егор, плотно сдружившийся с эму и воспринимаемый ими как желанный гость в парке, всегда щедрый на угощение и ласку. Парень понимал, что для Игната и Инги он будет третьим лишним, моралист Пётр попросту раздражал его, и следовать за ним Егору естественно не захотелось. Зато оставшись с Ярославом, он рассчитывал заполучить в ментальные партнёры кого-нибудь из будущего потомства эму, правильно рассудив, что те и впрямь будут играть в будущей жизни людей не абы какую роль. Поэтому, когда Пётр спросил его, не хочет ли он последовать за ним, Егор твёрдо ответил, что нет — он останется здесь и станет помогать Ярославу.
Светка тоже не захотела уезжать. Первое время она горевала по погибшему Лёхе, но её природный оптимизм и жажда жизни победили печаль и она нашла утешение в молодом рыжеволосом весельчаке — Егоре.
Димке нравоучения Пётра надоели ещё с осени, и подросток только радовался, что распрощается с ними. К тому же ему требовался грамотный наставник по уходу за животными, а таковыми среди всей группы могли считаться только Ярослав и Арина. Дело было в том, что после того, как в парке обнаружили полуобгоревший труп Сергеича, а в бане — мёртвую по неизвестной причине Евгению, у ворот усадьбы появился еще один нарушитель. Это была Зойка, вернее Машка (по настоянию Арины), в общем — коза, которая в своё время являлась военным трофеем Ольги, потом послужила предметом обмена с бандитами на пленённого Данила, была женой козла Сёмки и понесла от него, что стало известно в феврале — у неё вдруг стал расти живот. Машка пришла к ДомуНадРекой, увязавшись за двумя ненормальными мстителями, и в отличие от них её встретили здесь с превеликой радостью. Даже эму вспомнили её и согласились не воспринимать как добычу. А уж радости Димки вообще не было предела. И конечно он не захотел никуда уезжать.
Козлята у Машки родились в мае, когда уже вовсю колосились травы и благоухали свежей зеленью поля. Козлика Димка с ходу окрестил Сёмой и тот был точь-в-точь как отец, а козочку назвал Зойкой — уж больно нравилось когда-то это имя Гришке. Козлята родились крупными, доставив матери немало страданий, а к концу лета доросли до размеров новорожденных телят. У Сёмки стали резаться рожки, и он день напролёт таскался за Димкой, упрашивая его почесать на лбу. Димка не мог отказать — ведь в ответ он получал мощнейший заряд самой искренней и чистой любви!
