Ну и что? Многие сейчас делают. Тоже мне, новость…
Да при чем здесь это? — Варя засопела, постаралась успокоиться. — Их музыка — особенная, потому что они сами так к ней относились. Они вложились в нее полностью, без остатка. Особенно Фредди. Когда он заболел, от СПИДа еще не придумали нормальных лекарств, даже таких, чтобы поддерживать жизнь. Он умирал медленно, от пневмонии, просто тонул заживо, но продолжал петь и писать музыку. Умирал — и не сдавался.
Вот это я понимаю, — кивнул Трой и погладил ее по голове. — Ты не расстраивайся! Я же помогаю тебе… Найдем мы твоего Селима… Погоди, а как мы послушаем музыку, если все диски и пластинки — того?
У меня есть мастер-диск сингла. И у него один.
А это что такое?
Это диск, с какого печатают обычные диски. Очень редкая вещь.
Откуда он у тебя?
Это долгая история… Моему отцу подарил один его друг. Это мастер-диск с песней с последнего альбома. Эту песню Фредди никогда не пел со сцены. Просто не дожил.
А про что она?
Ты уже спрашивал, — улыбнулась Варя. — Я тебе ее даже спела. Вернее, попыталась.
А… ну да… — он замолчал, вспоминая, как Варя в первый раз рассказала ему свою безумную историю, и он сразу же решил, что она слегка спятила. О чем не постеснялся ей сообщить, но Варя, к его удивлению, согласилась — и кажется, даже обрадовалась, услышав этот диагноз. Долго объясняла, что и как, а напоследок даже спела — со слезами на глазах, задыхаясь, но при этом до смешного счастливая.
Трой тогда выздоравливал после ранения и потери крови. Песенка показалась ему полной ерундой, как и любые другие стихи.
И вдруг он услышал: «Снова и снова — знает ли кто-нибудь, для чего мы живем?» — словно кто-то прочитал у него в голове все мысли за последнее время. Как будто про него было написано. Старался, устраивался, столько всего достиг — и легальный счет в банке, и хороший дом, и новая машина. Все в жопу. Вся жизнь, к чему он шел, и ни черта не понятно — стоило ли это всех усилий?
Но он же не собирается сдаваться, правильно? «Что-то ждет прямо за углом» — вот так и Варя вынырнула из-за угла и вытащила его на свет. Как в сказке — наивная и добрая девчонка из России, из Москвы, о которой он только пару раз слышал в новостях.
Найдем мы твоего Селима, — пообещал Трой. — Даже не сомневайся.
Когда они достигли цели своего путешествия, Трой не удивился тому, что видит. Первой и единственной его мыслью было — как это воспримет Варя.
А она стояла перед развалинами, от которых поднимался дымок, и не чувствовала ничего. Только сердце разрывалось на куски.
Вы кого-то ищете? — спросила пожилая женщина, выглядывавшая из-за двери дома на противоположной стороне улицы.
Селим Ривера, — ответил Трой, прижимая Варю к себе.
Да, да, сеньор, — закивала соседка. — Жил здесь такой мальчик. Совсем молодой… Селим Ривера. Такой был вежливый!.. Тиф. У всей семьи. Дом-то сожгли — так всегда теперь делают, чтобы ничего не осталось.
Трой подвел Варю к стене противоположного дома, заставил сесть на землю. Она обняла его за шею, прижалась лицом к щеке.
Поплачь, — сказал он. — Ничего, я потерплю.
Она тут же разрыдалась. Потом успокоилась, утихла, только плечи продолжали трястись. Трой смотрел на пустые дома вокруг и слушал ее захлебывающийся шепот:
Знаешь, это мое самое первое детское воспоминание. Мне было года три или даже два. Я сижу на ковре в комнате, играет музыка, и тут я слышу эту песню, «The Show Must Go On», — Варя похлопала по рюкзачку, с которым не расставалась. — И говорю, ну, как дети говорят, шепелявя: «Шел в Москву слон».
Последнюю фразу она произнесла по-русски, и Трой нахмурился, а потом рассмеялся:
Да, похоже. А что это значит?
Варя перевела. Он покачал головой, продолжая ухмыляться:
Нет, ты и в самом деле сумасшедшая! И ради какой-то песенки ты отправилась так далеко от дома?
Она вытерла глаза предплечьем.
Понимаешь, Фредди умирал, но продолжал делать то, что делает. Под конец он даже ходить не мог, его на руках заносили в студию, а он все равно пел. Он знал, что умирает, но больше всего он хотел, чтобы люди услышали эту музыку — чтобы я ее услышала… А мне она очень сильно помогла, и не один раз, и не только мне. Поэтому я должна, чего бы это ни стоило. Этой песни не было бы, если бы Фредди сдался. Так что и я не должна. Я жила ради этого… Ради этого стоит жить…
«Как будто жить надо ради чего-то, а не просто так, — думал Трой, обнимая Варю и гладя по голове, пока она, прижавшись к его плечу, в который раз оплакивала Селима и всех тех, кто умер. — Идиоты, которые сделали «зеленую чуму» — они же ни черта не понимали в жизни! Они не знали, как все работает. Хотели все исправить — и к чему все пришло? Кому теперь хорошо? Птичкам и рыбкам?»
И тут рядом раздалась музыка — это было так неожиданно! Трой бросился туда, таща за собой Варю. Из жестяной воронки донесся бодрый голос диджея:
Радио Кадиса! Мы держим связь — кто с нами?
Из окна выглянула та женщина, что рассказала о Селиме, и протянула заплаканной Варе стакан с водой.
Спасибо, сеньора!
А где радиостанция? — спросил Трой, указывая на вне-. загхно захрипевший граммофонный раструб.
Вон там/ видите, — она указала на вышку. — Идите туда, только сворачивайте лучше влево. Селим часто туда ходил, незадолго перед тем, как заболел, даже какие-то свои вещи им отдал. А это, — она указала на радио и распахнутый цветок граммофонного «горла», — мне.
Если у них есть музыка — значит, у них есть на чем ее слушать, — сказал Трой, радостно улыбаясь Варе.
Радиостанция располагалась в брошенном районе, среди опустевших, провонявших трупами высоток. Хаос, от которого упрямо оборонялось терпеливое побережье, питался городами и теперь доедал остатки. Ни одного целого стекла, ни одной чистой стены — словно мертвое тело, над которым потрудились разом все известные болезни.
Варя шла очень быстро, порой переходя на бег, Трой едва поспевал за ней. Она завернула за угол, на мгновение исчезла из виду, и вдруг послышались выстрелы. Трой, бросив сумку, кинулся вперед, туда, к ней, успел схватить за курточку и оттянуть назад, себе за спину — и тут его ударило в живот, так что он едва удержался на ногах.
У радиостанции шел бой. Огнестрельное оружие было только у защитников, оборонявших вход в здание, и, скорее всего, это была шальная пуля. Во всяком случае, больше в их сторону не стреляли.
Трой привалился к стене, морщась, ощупал рану.
Что там?..
Он улыбнулся.
Ерунда, ничего серьезного.
Одичавшие подростки, пытавшиеся пробиться к единственному целому дому, вновь попрятались — и через площадь к Варе и Трою уже спешили люди.
