С этими мыслями Сиверцев вывернул из-за угла, одновременно глядя на часы. Было без двадцати девять. Но невзирая на это, железная дверь «Ать-два» была распахнута настежь и у входа вместе с обычной охраной из солдатиков-срочников стояли несколько громил в камуфляжах, брониках и при серьезном оружии.
— Опа! — тихо проговорил Сиверцев.
У него нехорошо засосало под ложечкой. Неужели опять кто-то пропал, а у прочих амнезия? Нет, не может быть, ни разу ещё никто не исчезал с интервалом в сутки. Всегда проходило минимум десять дней, а то и все две недели. Может, все ещё пытаются расследовать исчезновение Полоза?
«Чего гадать, возьму и подойду», — подумал Сиверцев и решительно направился ко входу в бар.
К его немалому, удивлению не последовало никакого окрика типа: «Стой!» или «Куда прёшь?». Один из громил даже посторонился, освобождая проход. Второй веснушчато улыбнулся из-под шлема и участливо поинтересовался с сильнейшим украинским акцентом:
— Шо, вы-кы-пил-о?
Сиверцев напрягся лицом и мыслью и только потом сообразил, что на самом деле это никакой не акцент, а просто украинский язык, а заурядное «выкипело», видимо, местный эвфемизм, обозначающий утреннее посталкогольное обезвоживание, в России более известное как «сушняк».
Все это промелькнуло в голове очень быстро, поэтому ответ Сиверцева прозвучал вполне естественно и без ненужной паузы:
— Пыво — сыла, спорт — могыла!
Без сомнений, у русака Сиверцева в свою очередь акцент был ужасный, однако и вояки, и охранники около дверей жизнерадостно заржали — и только.
— Заходи, открыто, — сказал один из срочников и приглашающе повел головой.
Ну Сиверцев и вошел, раз открыто.
Он оказался не первым посетителем. Вторым.
За дальним столиком, позвякивая вилкой о фарфор, что-то поедал толстяк Феда. Помимо тарелки перед ним стоял и уполовиненный бокал пива. От завтрака Феду отвлекать было бессмысленно, поэтому Сиверцев сразу подрулил к стойке. Бармена на месте не оказалось, наверное, отлучился в подсобку по загадочным барменским делам. Или на кухню ушел — оттуда доносилось хорошо различимое журчание льющейся воды, видимо, дневальный мыл посуду.
Через пару минут бармен появился, узрел свежего посетителя за стойкой и вальяжно приблизился. Поскольку сегодня Сиверцев выглядел вполне пристойно, за счет заведения ему, надо понимать, не полагалось.
— Привет! Яишенку какую-нибудь сообрази, а? — попросил Сиверцев. — Со шкварками. И с лучком зеленым. Только, ради аллаха, без помидоров.
Бармен флегматично чиркал в блокноте.
— Кофе? — осведомился он, записав.
— Лучше чай. Черный. И в большой чашке, не в наперстке.
— Спиртное?
— Пока пас.
Бармен кивнул, с треском вырвал из блокнота лист и указал рукой в зал — присаживайся, мол.
— Да я лучше тут, за стойкой, — пробормотал Сиверцев, а затем неожиданно для себя самого прошел к ее дальнему краю и уселся на крайний табурет. На то самое место, где чуть больше суток назад сидел некто в балахоне.
За спиной Сиверцева Феда поперхнулся пивом и зашелся в приступе мучительного кашля.
Сиверцев обернулся, округлив глаза и приподняв брови.
— Ты чего? — спросил он с легкой тревогой.
Феда, все ещё кашляя, отмахнулся — сиди, мол, сам разберусь. Ну Сиверцев и повернулся опять к стойке. Было слышно, как где-то на кухне бармен внушает повару:
— Яишницу со шкварками и с лучком. Да с зеленым, Мосол, а не с гнилью твоей со склада.
— Яиц сколько? — бурчал невидимый Мосол.
— Сколько и всегда, три. И живее давай, ща народ набежит, уже почти девять.
— Хорошо…
Народ и правда начинал собираться, появился заспанный Жучара, бросил на ходу: «Привет, наука!» и подсел за столик Феды. Туда сразу же направился вынырнувший из кухни бармен, потому что официантов видно не было — скорее всего ещё не пришли после развода. Это салаги, которые убираются на кухне, спешат в бар сразу же после восьми — тут и поживиться им, вечно голодным, всегда найдется чем, да и взгреют за опоздание. А в официантах сплошь черпаки, эти уже позволяют себе некоторые вольности.
Странно, но со своего места Сиверцев прекрасно слышал, о чем заговорили Феда с Жучарой, хотя говорили они тихо, а сидели достаточно далеко.
— Чё это сегодня открылись ни свет ни заря? — спросил Жучара с некоторым удивлением. — Обычно под дверью кукуешь, пока девять не пробибикает.
— А сегодня не закрывались, — пояснил Феда. — Кто-то из погон распорядился. Жлобов, вон, из штурмовой роты на вход отрядили.
— С какой радости?
— Почем мне знать? Может, и после вчерашнего…
— Тише ты, — прошипел Жучара, понижая голос, но Сиверцев все равно его слышал. — Орешь, блин, как в телевизоре…
— Я не ору, — Феда тоже понизил голос. — Я тихонько. Да и нет ещё никого.
— Вон Ванька сидит, похмеляется…
— Так он далеко.
— Все равно не ори.
— Не ору, — вздохнул Феда.
Сиверцев вчера вечером не пил, поэтому опохмеляться не мог при всем желании. Перед ним на стойке вообще ничего не было. В ожидании завтрака или хотя бы чая он решил полистать журнал, брошенный на соседнем табурете в паре метров справа, поэтому поставил правую ногу на пол и потянулся за ним.
Такое впечатление, что ему тут же заткнули уши ватой. Сиверцев перестал слышать целый букет звуков с кухни — шкворчание вожделенной яичницы, стук поварского ножа о разделочную доску, монотонный голос диктора из радиоприемника или телевизора. Феду и Жучару он тоже перестал слышать. Вернее, голоса-то улавливал, но как глухое нечленораздельное бормотание, в котором невозможно было разобрать ни слова.
Подцепив журнал и снова усевшись на крайний табурет, Сиверцев мгновенно вернулся в мир отчетливых звуков.
— …обещал подсунуть Покатилову сегодня же, — тихо, но вполне разборчиво говорил Жучара. — Он сегодня с Психом в Зону пойдет, я слышал.
«Вот те на, — растерянно подумал Сиверцев. — Тут акустическая мода, что ли, в этом месте?».
А ещё через несколько секунд пришла следующая мысль: «Может быть, как раз поэтому некто в балахоне сидел именно здесь?».
Додумать Сиверцев не успел — принесли яичницу и чай. Но пересаживаться он не стал, тем более что разговор Феды и Жучары начал его занимать.
— Что, вдвоем пойдут? — спросил Феда.
— Втроем. Батон еще. — Жучара зашелестел оберткой сигаретной пачки. — Зажигалки у тебя, понятное дело, нету?
— Откуда у меня зажигалка? Я ж не курю, — хмыкнул Феда и спросил: — А почему только Батон? У Кекса ж целый выводок отмычек.
— Хрен его знает, наверное, Покатилов так распорядился.
