Корнилов ощутил прилив беспокойства. Он доверился человеку, о котором не знает ровным счетом ничего.
Юрий встал. Сначала он собирался выйти и посмотреть куда подевался Бамбуло, но передумал. Поздно. Если вернется, то вернется, а если нет… Жребий брошен. Лучше не тратить последние силы на бесполезные трепыхания. Корнилов вернулся на место. Беспокойство сменилось апатией. Если судьбе угодно, то его тропа ложных солнц закончится прямо здесь – у тумбы письменного стола.
Глава 5. Испорченный пассажир
Корнилов почти смирился с тем, что брошен Степаном на произвол судьбы, когда с улицы послышался шум. Шаги и скрежет. Вскоре в дверном проеме появился Стук. Он основательно запыхался, поскольку ящик пришлось тащить волоком.
– А вот и я.
Юрий ничего не ответил, а его новый знакомый оказался настолько тактичен, что интересоваться содержимым ящика не стал. Просто прикрыл дверь, снял противогаз и уселся рядом с Корниловым.
– Ты как?
Юрий тоже снял противогаз, провел пальцами по покрывшемуся испариной лбу…
– Не очень. Простуда.
– Це дрэнна.
При свете лежащего на столе фонарика, он рассматривал лицо и внешность своего нового знакомого. Это был мужчина лет тридцати пяти. Бог обделил его ростом, зато позволил раздаться в ширину. У Стука были крепкие, кривоватые ноги, широкая грудь, короткая бычья шея, наголо бритая голова. Первое впечатление от этого приземистого громилы кардинально менялось, стоило увидеть его глаза. Голубые, как два озерца, они смотрели на мир с детской наивностью и добротой. Бамбуло носил рыжие усы а-ля Тарас Бульба, и если ему чего и не хватало, для полного сходства с запорожским казаком, так это оселедца на голове.
Стук тоже рассматривал Юрия. Когда играть в гляделки обоим надоело, Корнилов кивнул на ящик.
– Там – оружие, еда, а может и лекарства.
– Це добре.
И опять никаких попыток открыть заветный ящик. Молодец. Не разевает рот на чужой каравай, вопреки расхожему мнению о жадных хохлах. Юрий был слишком слаб, чтобы тратить силы на принятие вертикального положения. До ящика он добрался на четвереньках. Расстегнул застежки, поднял крышку. Сверху лежал «калаш» с деревянным прикладом, ремень с черной кобурой, из которой торчала рукоятка «макарова». Корнилов вытащил оружие, положил на пол и откинул кусок брезента. Фляжка. Полотняный мешок, наполненный, скорее всего, грибами. Увесистый бумажный сверток. Судя по проступившим на нем жирным пятнам – свинина. На самом дне жестяная миска, кружка, ложка. Большой фонарь, пара запасных батареек к нему. Компас. Большой рюкзак. Три коробка спичек. Несколько противогазовых фильтров, две «эргэшки», запасные обоймы. Все.
Корнилов испытал сильное разочарование. Набор сам по себе был неплох. Не хватало главного – лекарств. Юрий обернулся к Стуку, который так и не сдвинулся с места.
– Тут – еда.
– Це добре.
– Что ты заладил: добре, добре! – разозлился Корнилов. – Подгребай, перекусим.
Ему показалось, что он своей резкостью он обидел Степана. Пытаясь сгладить грубость, Юрий добавил:
– Сало. Друзья положили мне сало.
Дурак. Сейчас он обидится еще больше. Оскорбится намеком на неземную любовь украинцев к салу.
Стук не обиделся. Не спеша подошел, осмотрел на разложенные богатства.
– Хм… Падаю в долю.
Выдав эту странную фразу, рыжеусый скрылся за дверью. Вернулся через несколько минут с зажатой под мышкой доской и ворохом бумаги в руке.
– Ножика не одолжишь?
– Бери.
Стук уселся на пол, зажал доску между колен и принялся отщеплять от нее лучины.
– Что с рукой? – поинтересовался Корнилов.
– Мои друзья. Мне они ничего не положили на дорожку.
Интересный ответ. Если он правильно понял, друзья Стука не отличались чрезмерной заботливостью. Вместо этого сломали ему руку.
– За что?
– За перекидку[3], – Стук придвинулся к остаткам костра, свернул бумагу в комок и расставил расщепленную лучину шатром. – Понимаешь, Юрец: испорченный пассажир[4] попался. Засек подновку. Ну и… Дере коза лозу, а вовк – козу…
– Не понял.
– И я не понял, – усмехнулся Степан, поднося спичку к костру. – Сам не понял, как со сломанной рукой на поверхности оказался.
– Темнишь ты что-то, Стук. Перекидка, подновка, пассажир какой-то… Испорченный.
– И ничего не темню. Катала я. Карточный шулер. Был.
Юрия осенило. Шулер. Вот откуда этот странный жаргон. История с испорченным пассажиром, перекидками-подновками и падением в долю обрела смысл. Стук смухлевал, был пойман за руку, которую ему и сломали. Крутые, однако, нравы у картежников в Метро.
– Ясно. А на поверхности-то как оказался?
– Так ведь жить захотел, – Стук пожал плечами и принялся разворачивать свертки из ящика. – Пристал к какой-то банде, что на поверхность выходила. Сделал ноги. Мне, братан, в Метро дорога заказана – пришибут кореша за то, что их подставил. Таки едела… О, чаек! Заварим?
Через несколько минут в миске и кружке закипела вода. Стук всыпал в нее мелко растертую грибную смесь. По комнате поплыл ароматный запах. Бамбуло окончательно освоился и, ловко орудуя здоровой рукой, принялся нарезать сало на тонкие ломти.
– Думал, выберусь из Метро, а потом опять под землю нырну, на другую станцию. Сразу ведь скумекал, что тут страшнее, чем там. Не вышло. Во-первых, не всех с поверхности обратно впускают, во-вторых… Не кажи «гоп», доки не перескочив. Сижу теперь тут…
– А спутники? – Юрий взял протянутую кружку чая, отпил, передал Стуку. – Почему с ними не пошел? Сам же говорил: гуртом и батьку легче бить.
– Я ж тоби казав: банда! Они, когда увидели, что чужой, пришить меня хотели. Просто так. Без повода. Вот только не успели. Их самих. Раньше. Того…
Степан в красноречивом жесте провел ребром ладони по шее, помрачнел, принялся яростно двигать челюстями, пережевывая сало.
– На парнях твоих синяя химза была, так? – поинтересовался Корнилов, уже догадавшись в чем дело.
– А ты откуда знаешь? – выпучил глаза Стук. – Точно. Синяя.
– Знаю. Видел одного. Мертвого и с оторванной рукой.
Корнилов понял, что спутниками Стука оказались убийцы из Союза Стрелков, позавидовал везению нового знакомого, но тут же насторожился. Слишком складно у Степана все выходило. И от бабушки ушел, и от дедушки ушел…
– А что случилось?
– Веришь, Юра, сам не понял. Не до того мне было. Когда заварушка началась, я сразу – ноги в руки. Толком-то и рассмотреть ничего не успел. На Большой Дорогомиловской, кажись, хренотень эта началась. Деревья там… Разрослись. Что-то в них сидело. Сначала один парень закричал, словно его на куски резали. Потом другой. Пальба. Вопли. Только стреляли они, по-моему, не по целям. А так… От испуга. Среди деревьев прятались… Может мутанты, а может и кое-что похлеще. Амба. Полный марафет.
