— Зачем бить ото всей дури? Так только бандиты на большой дороге кистенями размахивают. И то, если не шибко умелые. Умелый разбойник знает, что он во время замаха — беззащитен. Такие трюки только в фильмах проходят. В настоящем бою тебя бы уже убили. А нужно — так…
И он продемонстрировал. Оказывается, не надо махать кистенем, как нерадивый пастух бичом. Нужно бросать шар, выбирая определенную точку. Тут главное — не сильная рука, а хороший глазомер.
— Смотри, — продолжал поучать наставник. — Вовсе не обязательно бить в голову. Наоборот — противник именно этого и ждет. А ты — бьешь его в плечо или локоть. Лучше — в локоть. Какой бы силач перед тобой не был, а локтевой сустав у всех одинаково слабый.
— А как я в локоть попаду, — прикинул я позицию противника, стоящего передо мной. — Сзади заходить, что ли?
— Молодец, — похвалил меня Ярослав. — Понимаешь! Значит — выбираешь тот момент, когда он замахнулся, а локоть повернут в твою сторону. Вот тогда и бей! От удара у него рука занемеет — добивай! Вот тогда можно бить в голову. А лучше — между головой и плечом. Куда-нибудь да попадешь…
— Ну а если не успею?
— Значит, он успеет раньше, — философски обронил мой учитель. — Ну по крайней мере, — утешил он меня, — твой кистень столкнется с его оружием. Не забывай — твое «гасило» — оно же твой щит! И вообще — с твоей комплекцией, лучше бить сверху вниз.
Я немного побросал «гасилом», метясь в точки, указанные наставником. На пятый раз рука устала до онемения — можно добивать меня самого. Ярослав, критически наблюдавший мою войну со столбом, крякнул и снисходительно заметил:
— Ладно, будем учиться в процессе.
…Последующие дни стали для меня новой школой. К сожалению, документа об окончании никто не выдавал. Глядишь, положил бы в свой письменный стол, где у меня лежал аттестат о среднем образовании, удостоверение ШМАС (школы младших авиационных специалистов) и диплом (красный!) школы милиции.
Где-то, в глубине души я помнил о другом мире. Где осталась семья — жена, дочь. Но все мысли отходили на задний план, когда начинались занятия. Мне было трудновато. Даже в армии, когда я был лет на двадцать моложе, не приходилось так трудно. Имеется в виду — физически трудно! Но если там я мог без зазрения совести увильнуть от зарядки, срезать дистанцию при марш-броске и подложить спичечный коробок под маску противогаза, то здесь… Я честно пытался делать все, как меня учили, и, чувствовал себя тестом в руках умелого кулинара…
Наставником дали молодого парня, который назвался Бряслом (имя или кличка, я так и не понял?) сказал: «Ты можешь никого не убивать. Ты можешь даже не вытаскивать оружие. Но ты не можешь сдвинуть или выронить щит! Даже если тебя убьют — это твое личное дело. Но выронишь щит — тогда убьют всех!»
В боевом строю щиты устанавливались «чешуей». Такая схема возникла еще у гоплитов, если не раньше, и благополучно дожила до сих пор. Кто не верит — посмотрите на строй «омоновцев».
Обучение было простым. Я заклинивал щит между двумя столбами, имитировавшими собратьев по шеренге, и пытался удержать его, а Брясло вырывал. При этом, каких только приемов он не использовал и чем только не бил: и кулаком, и камнем и бревном. Первоначально я вылетал вместе со щитом и получал пинок под зад. Я злился — Брясло по возрасту напоминал мне старшеклассника или студента! Но долго злиться было глупо, поэтому вставал, поднимал щит и ковылял на место, пытаясь не думать об очередном синяке или ссадине. Потом, щит вылетал без меня. Через два дня я хоть и ронял щит, но умудрялся его достаточно быстро поставить на место. Скоро я уже сумел различать приемы и стал просчитывать удары, уклоняясь от них или напротив, подаваясь вперед.
Но все-таки настал и мой «звездный» час. В один прекрасный момент я понял, что учитель-мучитель ударит вначале по мне (постарается попасть ногой в причинное место!), а когда я загнусь от боли, он снова выбьет щит… Когда я это понял (как и почему — не знаю!), то мне удалось подловить маневр наставника, определив момент нанесения удара! Я с огромным удовольствием треснул Бряслу по ноге!
Когда он ушел, хромая и матерясь (но при этом выглядел довольным!), Ярослав решил, что отныне я сумею держать строй!
Новый наставник, прозывавшийся Гномом (парень обожал огромную секиру), преподавал нелегкую науку «махания» кистенем. Через неделю я уже не представлял опасности для соседей… А через две мог сбить муху в полете. Через три — пришибить сидящую муху, не зацепив поверхности, на которой она сидит.
Брясло, несмотря на свою молодость (или он мне просто казался молодым?), стал для меня инструктором по выживанию в дикой природе. Оказывается, в том лесу, где я подкармливался старой крапивой и подгнившей рябиной, было множество вкусных вещей — съедобные корни, мох, из которого получался вполне сносный хлеб, были, в конце концов, птицы и звери. Имевшуюся в моем распоряжении и бездарно растраченную леску следовало пустить на силки. И всего-то сделать простую затяжную петлю, на манер маленького лассо. А потом — разложить приманку (ту же старую ягоду рябины, а еще лучше — что-нибудь яркое, вроде пуговки) и ждать.
Даже мышиное мясо могло быть вкусным и питательным. Если, разумеется, избавиться от предубеждений и научиться ловить мышей. Находишь мышиную норку (по следам!), а потом садишься в засаду! Вот-вот, именно в засаду. Не стоит недооценивать добычу, даже если это лесная мышь! Итак — терпение и еще раз терпение. Вывод напрашивался сам собой. Хочешь белковой пищи — помни о повадках фауны, которая бродит по флоре! Эх, почему я всего этого не знал раньше?
Утром ко мне приходил Ярослав, и мы отправлялись бегать. Иногда к нам присоединялся Борис. Он был еще старше Ярослава, но бегал быстрее меня, успевая по дороге собирать какие-то травы и листья.
Мои новые знакомые умели сочетать «приятное с полезным». Так, во время дальних пробежек (а уже через две недели я втянулся) можно было осмотреться на местности. Теперь я знал, что наш дом был Цитаделью не только по названию, а по своей сути. Четырехэтажное здание, сложенное из прочных бревен, пропитанных настоем каких-то хитрых трав. Борис, которого я про себя называл ведуном (как выяснилось позже, он им и был!), говорил, что это «середа-трава». Название мне ни о чем не говорило. Да и в справочниках я его не нашел. Но, по уверениям моих новых друзей, из-за такой пропитки бревна становились огнеупорными. Когда я осмелился выразить недоумение, Борис, не утруждая себя разговорами и уверениями (хотя я поверил бы и на слово!), притащил откуда-то банку с бензином, облил стену дома и бросил спичку. Разумеется, бензин вспыхнул. Но когда выгорел, обнаружилось, что бревна даже не подкоптились! Правда, с внутренними помещениями было сложнее: полы, стены и перекрытия были огнеупорны, но в доме имелись книги, мебель и прочее огнеопасное добро. Поэтому, хотя и не принималось особых противопожарных мер (вроде запрещения курить, топить печи или пользоваться электроаппаратурой), но везде имелись датчики, чутко реагировавшие на тепло.