– Лёха! – сказал Иванович. – Озадачь "крышу", пусть перетаскают всё это в хутор рядом с вышкой, и третий труп их!
Тем временем тушканов резко прибавилось, вот ведь вездесущие твари. Объяснил им ситуацию, без вопросов, вытащили всё из подвала, забрали себе третий труп, подхватили ведро с патронами, молодец Иванович, хоть крышкой закрыл, а то бы рассыпали всё по дороге и растворились в камышах. Дубяра схватил пулемёт за ствол и взвалил на плечо, коммандос курит, боевой видон, гроза болот.
И опять камыши, вороны орут над головой, где-то далеко-далеко в две глотки кто-то или что-то завывает. Я прикинул мощность своего радара, вроде как километр в радиусе, совсем неплохо. Обошли очередную аномалию, Дубяра умудрился достать из неё артефакт. Я присмотрелся, чёрный, серым изнутри светится, дорогая бабушка, да это же "Мёртвая голова"!
– Дубяра, убери его скорее в контейнер! – я аж отпрыгнул в сторону.
– А что ты кипешуешь- то? – удивился тот, держа в ладохе артефакт. – Он же не фонит, чё ты ссышь?
– Да опасная эта штуковина! – объяснил я. – Мой корефан бандит Вальс из-за такого- же зомбанулся, тоже говорил, что ничего страшного, а ночью его рассматривал и обратился, троих на глушняк загрыз, пока спали, они тоже зомбанулись, давай потом с ним бродить, а требуха за ними волочится… Ночь, темно, еле их успокоили, пока башни им не отрезали, не завалили. Я так на очковался, Ромеро со своими зомбастиками на перекуре, я те говорю!
– Это да! – добавил Иванович. – Он активируется резким сдавливанием, при активации меняет цвет на красный. Все покойники в радиусе до двух километров восстают, я видел сам тоже, жесть!
Дубярыч резким движение спрятал артефакт в контейнер, закрыл крышку, затем опять приоткрыл, проверяет, не активировался, случаем?
– А я бы его выбросил, ну его нафиг! – сказал я, но Дубяра меня проигнорировал, понимаю, жалко, жаба задушит.
К самому вечеру догребли до вышки, залезли на неё, ржавая вся, как ещё не сложилась…Постояли, посмотрели на окрестности, неподалёку виднелся купол полуразрушенной деревянной церкви, правее поодаль хутор, от него дорога грунтовая к вышке. И бескрайнее болото в все стороны до горизонта.
– В этих живописных местах Василий и выловил тех злополучных щенят- задумчиво произнёс шеф, махнул рукой в сторону хутора. – Здесь устроим лагерь, однажды я уже был в этих местах, редкостная глухомань…
Спустились с вышки, подошли к хутору. Вошли в ворота, три строения кругом, посередине закрытый дворик, с колодцем посередине. Слева жилой дом, в нормальном состоянии- крыша и стёкла целые, справа сарай, когда-то в нём держали скот, прямо тоже сарай, но уже лодочный. Тут и до Взрывов небось, жутковато было, а что сейчас говорить, весьма унылое и дичайшее местечко, хорошо, хоть аномалий нет на территории. Обошли сараи, паутина, ящики, сгнившие лодки.
В доме было две комнаты, одна с печкой и столом, другая, совершенно пустая, побольше, только старая фотка в рамке под стеклом. С неё с суровым выражением на лицах на меня смотрела молодая супружеская пара, у меня от их взгляда аж мурашки побежали, какая жуть… Вышел из комнаты, а на кухне Маша потрошила наши запасы еды, взятых с собой из Калининграда, готовила нам ужин. В углу уже стояли припасы из дежурки ренегатов, тушёнки уменьшилось в половину, вот прохвосты, ведро с патронами тоже здесь. Иванович возился с печкой, вскоре дым заволок помещение, ломал ящики на дрова. Вышел во двор, Дубярыч уже расположился рядом с колодцем на ящиках, принялся чистить пулемёт, уже и ведро с патронами успел вытащить. Решил заделаться конкретным пулемётчиком, ну и флаг в руки, этой Анке пулемётчице.
Неподалёку от хутора я засёк одинокого кабана, попробовал его отогнать ментально, но потерпел фиаско, слишком упрямая и независимая скотина. За что и был наказан. Наша группа поддержки из пятнадцати тушканов его учуяла и устроила охоту, вскоре из камышей раздались визг, вопли, и звуки конкретного бодалова, даже Иваныч выскочил из избы с "АЕКом" наперевес.
– Да там наша крыша местную братву дрочит! – успокоил я его.
Тот по- ухмылялся и вернулся к возне с печкой. Тем временем кабан был повержен и победители устроили себе пиршество не отходя от кассы, из кустов уже доносилось довольное урчание и тявканье. Что ж, нам меньше хлопот, на сегодня можно снять с довольствия такую ораву.
– Эй, мальчики, кушать! – услышал я Машин голос. Вошёл в избу, сзади уже сопел Дубяра, проголодался, мальчик. Сели, молча поужинали, я даже разок приложился к бутылке водки, остальные отказались.
– Смысла не вижу выставлять дозор, вы и из избы всё видите неплохо, – сказал шеф. – Так что дежурьте по очереди, Дубяра первый, как раз с пулемётом закончишь, а в три ночи Лёха тебя сменит.
Вышли с Дубярой во двор, я подошёл к забору отлить, а тот вернулся к хлопотам с ПК. Раздалось дружное бэканье, и во двор вошли девять тушканов, довольные, обожравшиеся, пуза чуть ли не по земле волочат, идут рыгают, через двор к лодочному сараю. Вскоре из него донеслось покряхтывание, кто-то ожесточённо чесался и потявкивал, похоже братва тоже ложилась на боковую. Шестерых потеряли в битве с кабаном, тот просто так не помер.
Из сарая вышел хвостатый "рэкетир" и уселся на «дальняк» у колодца. Дубяра оторвался от пулемёта, посмотрел на него и спросил:
– Браток, тебе газетку почитать не дать, случаем? – но тот молчал, лишь тужился, прижав к морде уши, компаньон посмотрел на меня с негодованием и сказал:
– Руки чешутся очередь по сараю вдарить, охренели твои кореша в конец!
– Я с ними поговорю! – пообещал я и пошёл укладываться спать в большую комнату. Вытащил спальник, разделся до трусов, негоже в одёже спать, толком не отдохнёшь, залез внутрь, ох, класс какой, не хуже царской перины. Рядом расположилась Маша, сняла броню, и в горке залезла в свой спальник, улыбнулась мне ласково.
– Спокойной ночи, детка! – сказал я ей.
– И тебе! – ответила она, а через минуту она уже спала, а я лежал и смотрел на неё.
Что-то изменилось во мне с появлением Маши, когда был один, хоть даже в толпе, но всё равно один, душа пустая, и тоска. Сейчас эту пустоту наполнило обжигающее чувство к этой девушке, как когда-то давным-давно к Татьяне. То, что я считал давно умершим во мне, ожило, с новой силой задышало, наполнило смыслом, помимо денег и жопы в тепле, этот смысл сопел рядышком со мной, за неё буду рвать последними зубами, если руки уже оторвут. Так лежал, думал обо всём и уснул.
– Мясыч, подъём! – сквозь сон я услышал голос Дубяры, тряс меня за ногу. – Хорош массу давить, иди, работай!
Встал, оделся, при свете луны, видно, как готовился ко сну компаньон. Он поставил пулемёт на сошки рядом с собой, подошёл к фотографии на стене, посмотрел на недовольные морды молодожёнов, снял её с гвоздя и открыв форточку, выкинул на улицу.
