Олег подобрал для меня легкий клинок века шестнадцатого. Но он все равно был куда тяжелее деревянного тренировочного меча, с которым я имел дело до сих пор.
— Олег! Где Хуан де ля Крус? Мне нужно с ним поговорить.
За чтением Эммануиловых записок и последующего общения с Богом я совершенно забыл о просьбе Матвея и своем отказе. Я не понимал, насколько это грех и надо ли в этом каяться, но рассказать казалось правильным.
— Отец Хуан будет с нами, — сказал Олег.
— Тогда я прогуляюсь до ваших позиций.
— Хорошо, тем более что я хотел с тобой поговорить. Петр, я виноват перед тобой, — сказал Олег, когда мы шли к ущелью.
— В чем? — заинтересовался я.
— Я тебе позавидовал. Тому, что у тебя такой духовник, а у меня обычный священник. Прости меня.
— Нашел, чему завидовать! Раковому больному на последней стадии нужен профессор, а для лечения насморка подойдет и фельдшер.
Сказал и сразу подумал, не было ли в сказанном: а) гордыни; б) тщеславия и в) отчаяния. Было. Всего понемножку.
— Прощаешь? — повторил Олег.
— Да, Господи, конечно!
Возле входа в ущелье собрались рыцари. Жан сидел на камне возле входа и опирался на меч. Джинсы протерты на коленях, оливкового цвета куртка на меховой подстежке не застегнута. Рядом сидел Вацлав и о чем-то ему рассказывал. Жан кивнул и начал говорить сам. Я услышал только последние слова: «Прости меня». «Бог простит, государь», — ответил Вацлав.
— Это что, обряд — исповедоваться друг другу перед сражением? — шепотом спросил я у Олега.
— Нет, — тихо ответил тот. — Душевная потребность.
Жан поднялся нам навстречу, обнял Олега, строго посмотрел на меня.
— Пьер, ты что здесь делаешь? — властно спросил он.
— Ищу своего духовника.
— А-а. Тогда извини. Он сейчас будет.
— А ты, кстати, что здесь делаешь? Твое место в тылу: смотреть в подзорную трубу и отдавать приказы.
Он усмехнулся.
— Как отдавать? Радиосвязь не работает. Гонцов посылать? Лошадей нет. Скороходов? Вымерла профессия. Так что приходится воевать по старинке, как царь Леонид и его спартанцы.
Последнее сравнение показалось мне мрачноватым.
— Здесь самый важный участок, — продолжил Жан. — А там остался Святой Александр. Я передал ему часть полномочий. Ему все равно молиться.
— Святой Александр? Тот самый, что победил монголов в союзе с Тевтонским орденом? Он здесь?
— Давно уже.
Мне слабо верилось в святость воинов, но князь Александр сменил кольчугу на власяницу, так что все было чисто, не подкопаешься. Он был причастен к тому, что свет Запада не померк под многовековым языческим игом, а такой подвиг, право, заслуживает святости. Последнее время князь жил в Святой Земле, но, верно, покинул ее до моего ухода.
Я оглянулся назад. На холме перед замком собирались люди: мужчины и женщины. Очень много людей. Я не различал лиц. В основном виднелись монашеские одеяния, но были и миряне, и воины.
— Что там происходит? — спросил я Плантара.
— Святые собираются на молитву.
— Столько святых?
— Это еще не все.
Иоанна Креста все не было. Плантар подозвал Олега.
— Поднимись, посмотри, как у них дела, — он указал взглядом куда-то наверх.
— Да, государь.
Олег зашагал куда-то вдоль скал.
— Постой! — крикнул я.
Олег оглянулся. Плантар нахмурился.
— Жан! Возможно, я смогу увидеть то, чего не заметят твои люди, — пояснил я. — Джинны прислуживали мне на пирах в Афганистане, и я немного знаю их природу.
Жан молчал.
— Сражение еще не началось, — добавил я.
— Ладно, иди.
Я догнал Олега, и мы поднялись на скалы. Здесь в зарослях кустарника лежали еще двое рыцарей: Ришар, которого я знал по путешествию из Акры в Марсель, и еще один белобрысый парень из Плантарового войска по имени Кароль. По-моему, поляк.
— Не высовывайтесь! — крикнул Ришар.
Мы упали рядом.
— Там человек внизу, — сказал Кароль. — У него пистолет. Стреляет по всему, что движется. Правда, стреляет через раз: осечки. Но нам хватит.
— Тот самый, что вчера дошел до половины лагеря и требовал Пьетроса, — произнес Ришар. — Так что стрелять бесполезно. — Он внимательно посмотрел на меня. — Кто он?
— Матвей. Апостол Эммануила. Бессмертный.
Я раздвинул кусты. Матвей стоял на скале метрах в пятнадцати от нас и курил. Заметил шевеление и шутовски раскланялся. Но вынимать пистолет, по-видимому, не собирался, по крайней мере пока не докурит сигареты.
Вид на долину открывался прекрасный, несмотря на мрачную погоду. Скалы, обрыв, лес и округлые лесистые горы в снегу.
— Смотрите-ка!
Над горами словно вставал рассвет. Небо окрасилось багровым. Цвет стал насыщеннее и сконцентрировался в просветах между горами. А потом я увидел огненное войско: две реки огня, обтекающие гору напротив нас.
Матвей поднял руку, и я понял, что войско стекается к нему. «В нас часть Его души». Видимо, вместе со способностью повелевать его инфернальным войском.
— Зажигай! — сказал Ришар.
Я оглянулся. Белобрысый Кароль разжигал на скале уже сложенный костер. Средневековая сигнализация.
Когда мы спустились, Хуан де ля Крус уже был там, но планы у меня изменились. Я слегка поклонился ему и направился к Плантару.
— Жан, дела такие: там войско джиннов. Они подчиняются Матвею. Помнишь вчера?
— Все по местам! — крикнул Жан. Потом обернулся ко мне. — Ты хорошо его знаешь?
— Три года бок о бок, почти как с Марком.
— Ну и?
— Он ищет смерти. И пришел за Копьем.
— Если второе — вряд ли первое. Может быть, он хочет занять место своего хозяина.
— Вряд ли. Он не властолюбив. Ему нужно Копье, чтобы умереть.
— Почему ты так думаешь?
— Он сказал мне об этом во время нашего вчерашнего разговора.
— Насколько он правдив?
— Не идеально, но на этот раз он, по-моему, говорил правду.
— Почему Копье?
— Марка с Филиппом помнишь? Копье — это единственное оружие, которым их можно убить.
Жан кивнул.
— Спасибо. А теперь немедленно уходи, ты здесь минуты не продержишься.
— Я не полезу на рожон.
— Уходи, я сказал!
К нам шел Хуан де ля Крус.
— Ты хотел со мной поговорить, Педро?
— Падре, не время! — оборвал Жан.
— Для исповеди всегда время, — спокойно сказал Иоанн Креста.
— Я уже все ему рассказал, — сказал я и кивнул на Плантара.
Святой посмотрел на него с некоторым удивлением.
— Это по моей части, падре, а не по вашей, — объяснил Жан.