– Это не так. Можешь сказать им, чтобы на этот счет не беспокоились. Скажи ей. Вы нам не нужны.
Я выталкиваю его за дверь и захлопываю ее до того, как заливаюсь слезами.
* * *
Прошло два дня после нашей, если так можно выразиться, беседы с полковником Каталлусом.
Они больше не присылали за нами. Ни полковник Каталлус, ни Посол.
Ни единого симпы.
Ро остается со мной, в моей комнате. Они должны знать, что он здесь, но если и знают, никто нам и слова не сказал.
В первый день мы были слишком измучены и могли только спать. Но к утру второго дня мы уже умирали от голода, однако никто не приносил нам еды.
Именно тогда мы с Ро решили, что пора обдумать стратегию. Нам необходим план, а не только гнев. Нам нужно найти способ выбраться отсюда.
Пора отважиться и выйти за пределы Исследовательского отдела Санта-Каталины № 9В.
Мы идем по длинным коридорам Медицинского крыла, глядя прямо перед собой, держась одной стороны коридора.
– Ни с кем не разговаривай, – предостерегает Ро. – Нам просто нужно найти какую-нибудь еду.
– Нам нужно гораздо больше, – возражаю я.
– Но сначала еда, – кивает он. – Нам, пожалуй, следует сделать запас. Мы ведь не можем просто выйти отсюда и не знаем, сколько времени уйдет на то, чтобы отыскать путь к бегству.
– Не надо об этом, – говорю я, понижая голос. – Не здесь. – Я показываю на круглые решетки в потолке.
– Понял.
В помещении, на дверях которого написано «Кафетерий», полно народу. Доктора, офицеры, охранники-симпы. Комната огромная, потолки в ней из органического стекла, укрепленного металлическими ребрами, – это напоминает мне скелет какого-нибудь животного, издохшего на нашем поле, чья плоть уже сгнила.
Окна пропускают внутрь свет, если это вообще свет. Снаружи видны только тучи. Так что стекла пропускают внутрь серость.
За столом почти в центре я вижу Лукаса. Один лишь его вид заставляет меня налететь на стул, мимо которого я как раз прохожу, но я беру себя в руки.
Ро позволяет себе коснуться моей ладони, давая мне ощутить его присутствие.
– Спокойнее, Додо. Мы только прихватим пару подносов с едой и исчезнем.
Я стараюсь скрыть улыбку. Ро ничего не спрашивал меня о Лукасе, не спрашивал напрямую, но ему и незачем было. Если честно, это очень не похоже на Ро, и все последние дни мне хотелось самой с ним заговорить. Но, видимо, его «беседа» с симпами была куда труднее, чем моя – с полковником Каталлусом.
В любом случае им больше не придется «говорить» с нами именно так. Не придется, если мы сумеем с этим справиться.
Лукас ловит мой взгляд. Он сидит, выпрямившись, рядом с девушкой с серебристыми волосами, той самой, из вертолета. Там она выглядела почти как привидение, да и здесь кажется не слишком реальной. Теперь, когда я могу рассмотреть ее получше, я вижу, что она тощая, как ствол дикого бамбука. Ее пальцы двигаются, когда она говорит, так и эдак подчеркивая жестами каждое слово. Они сами по себе говорят, ее пальцы, как говорит танец. Это завораживает.
Мое сознание тянется к ней, и я улавливаю ужасные вещи. Катастрофы и какие-то твари. Бури, и лавины, и пожары. Я отшатываюсь, а она поворачивается ко мне.
Странно.
Она не должна была ничего почувствовать, не должна была ничего уловить. Большинство людей этого не могут. Но тем не менее кажется, что она это заметила, точно так же, как заметил полковник Каталлус во время своего дурацкого испытания. Я знаю, что Ро может меня почувствовать, когда я связываюсь с ним. И Лукас, похоже, тоже может.
Но почему эта девушка?
Она болезненно красива, и только тогда, когда ее взгляд решительно устремляется ко мне, я осознаю, что пялюсь на нее.
Ро мягко тянет меня к прилавку с едой. Это напоминание. Он здесь, рядом. Я расслабляюсь, позволяя своему внутреннему теплу распространиться по всему телу.
Мгновение спустя, когда мой поднос нагружен едой, я уже иду следом за Ро к двери.
– Когда выйдем, бросай поднос, просто возьми столько, сколько удержишь. – Ро говорит тихо, слышу его только я.
– Быстрее, – отвечаю я.
Мне не по себе оттого, что мы говорим о нашем плане побега, но поскольку в комнате стоит обеденный шум, я не уверена, что Док может нас слышать.
– Куда это вы направляетесь?
Лукас стоит между нами и дверью. Вид у него самодовольный, как будто он застукал нас за каким-то антипосольским преступлением, что, в общем-то, так и есть.
– Никуда. Обратно в наши комнаты. – Я не улыбаюсь.
Ро придвигается поближе ко мне:
– Здесь слишком много холуев, Пуговица. Так и аппетит потерять недолго.
Лукас хмурится:
– Вы не можете выносить подносы из кафетерия. Это правило Посольства.
Он вызывает страх. И сам это знает.
Я вытолкала его за дверь. Он задет. Вот в чем дело.
Я мысленно тянусь к нему, но все, что ощущаю, – это холодная полоса черного тумана.
– Ну и что, ты собираешься пожаловаться на нас своей мамочке? – Ро почти рычит.
– Нет. Не ей. – Лукас улыбается. – Док? Можешь запереть дверь кафетерия? Здесь, похоже, собираются нарушить протокол.
Я слышу голос Дока до того, как успеваю что-либо произнести.
– Немедленно начинаю процедуру запирания. Двери заперты, Лукас. Персонал Посольства извещен о нарушении протокола. Офицеры вскоре прибудут на место.
Ро напрягается. Я вижу, что происходит в его мыслях. Он почти готов…
Я едва заметно качаю головой.
Нет. Не сейчас.
Мы должны выяснить, что здесь вообще происходит.
Мы должны понять, к чему все идет.
Лукас указывает на стол позади себя. Единственные свободные места в кафетерии за его столом. Ну конечно. Он наверняка сам это устроил.
Или, может быть, никто просто не осмеливается сесть рядом с ним.
Кроме девушки с серебристыми волосами.
– Ладно, поедим побыстрее, – вздыхает Ро.
Я не хочу есть.
Я знаю, что, если подойду туда, мне придется оказаться рядом с девушкой, в сознании которой содержатся ужасные вещи, и говорить с Лукасом, который притащил меня сюда, к своей матери.
И еще здесь много новых людей с запутанными жизнями и перемешанными эмоциями, людей, которых мне поневоле придется ощутить или предпринять изнуряющие усилия для того, чтобы их не ощущать.
Мне хочется бежать.
Но я иду за Лукасом к его столу.
Ро пинком отодвигает стул и садится за стол, почти роняя свои подносы, нагруженные хрустящими ломтями хлеба, кусками мягкого сыра, цельными фруктами и горстью орехов.
Лукас окидывает взглядом два подноса Ро, поставленные один на другой; на каждом из них горы еды.
– Не смущайся. Тебе действительно следует постараться что-нибудь съесть.
– А тебя, Пуговица, ждет блестящее будущее в качестве комедианта.
Ро откусывает основательный кусок хлеба.
Никто больше не говорит ни слова. Девушка выглядит так, словно ей хочется ткнуть вилкой в лицо Ро.
Я сажусь между Ро и Лукасом, напротив девушки с серебристыми волосами. Я гадаю, смогу ли съесть хоть что-нибудь, сидя так близко к настолько тревожащей персоне. Даже одежда у нее серая и серебристая, таких цветов, которые подчеркивают стальную холодность помещения вокруг нас. Как будто девушка надела нечто вроде установленного по форме камуфляжа.
Лукас игнорирует Ро и обращается только ко мне:
– Я рад, что ты чувствуешь себя лучше. Ешь. Мы тебя подождем, если хочешь. А потом можем показать вам тут все. Ну, я хочу сказать, если тебе захочется.
Он отпивает немного воды, делая вид, что все в порядке. Как будто не он запер нас в этом помещении или не он сдал нас Послу. Но я хочу напомнить ему об истинном положении дел.
Море бушует…
– Я не голодна.
Я умираю от голода, но знаю, что права; я точно так же не смогу ничего съесть в этой комнате, рядом с этими людьми, как не могу и сбежать.
Девушка с серебристыми волосами наблюдает за нами, но не перестает шевелиться, как будто она вся – сплошная совокупность движений, а не просто какой-то человек. Я отвожу взгляд, но все равно ощущаю ее. Внутри она вовсе не тихая и не счастливая. Я стараюсь держать глаза широко открытыми, не позволяя себе моргнуть. Я боюсь, что если моргну, то снова увижу за ее глазами все те несчастья. Она не желает, чтобы я их видела, это я отлично знаю. И гадаю, что именно она скрывает и почему.
– Ты та самая девушка, которую нашел Лукас. Я тебя видела – в тот день, на берегу. Рядом с Трассой.
Это звучит как обвинение в чем-то, почти в преступлении. Она произносит имя Лукаса так, будто это название какого-то посольского праздника, оно буквально звенит в огромном пустом пространстве.
Счастливого Рождества. С Новым годом. Лукас Амаре.
Насколько я знаю, его день рождения здесь и в самом деле праздник.
– Дол, – говорит Лукас. – Ее зовут Дол.
