Окно моей комнаты дрожит, когда симпа ударяется об него. Я морщусь, но окно выдерживает. Полковник Каталлус лишь еще шире улыбается.
– Прекратите это! Ро убьет его!
– Это наука, Долория. Ты знаешь, как много времени нам понадобилось, чтобы найти тебя?
– Нет.
Я не могу отвести глаз от Ро. Все остальное кажется незначительным, по крайней мере в этот момент.
– Ты просто не представляешь, какие ценные научные сведения даете нам ты и твой друг.
Объектив камеры, расположенной в углу потолка, следит за Ро, пока полковник Каталлус говорит. То есть я думаю, что он говорит, но я не слушаю его. Я наблюдаю за тем, как умирает симпа. Ро не понимает, что он делает, и остановиться не может.
Может быть, он и в самом деле – какое-то оружие.
Может быть, я действительно спусковой крючок.
Симпа снова ударяется о стену. Она вздрагивает так сильно, что мне кажется – стена вот-вот рухнет. Кровь брызгает на стекло между нами.
Даже полковник Каталлус выглядит слегка удивленным.
– Как я и говорю. Весьма ценно. Определенно того стоит.
Ро. Ради Пресвятой Девы, возьми себя в руки…
– Пожалуйста, – смотрю я на полковника Каталлуса, – остановите его. Я что угодно сделаю.
– Что угодно? – переспрашивает он с мрачным видом.
Я киваю. Конечно. Его ведь заботит только собственная шкура. Он хочет быть уверенным, что ему не нужно меня бояться.
– Я никогда больше не заговорю о вашей личной жизни. Клянусь, полковник!
Он открывает дверь, и я выбегаю наружу.
– Ро! – кричу я.
Солдат застыл в углу комнаты, давясь собственной слюной, хотя Ро к нему не прикасается. Да ему и не нужно это делать. Я вижу алые волны, исходящие от него, энергию, которая заполняет помещение.
– Ро!
Симпа переводит выпученные глаза на меня. Он издает булькающий звук. Полный отчаяния.
Я резко разворачиваю Ро лицом к себе. Из глаз симпы сочится кровь.
– Фьюро Костас!
– Долория… – выдыхает Ро.
Он повторяет мое имя как заклинание, снова и снова, концентрируя алые волны на мне.
Но я даже не вздрагиваю. Я никогда этого не делала.
Я обнимаю Ро, прижимаюсь к его рассвирепевшему сердцу, хотя оно обжигает нас обоих.
ОТЧЕТ ОБ ИССЛЕДОВАНИИ: Проект «Человечество»Гриф: Совершенно секретно / Для Посла лично
Кому: Послу Амаре
Тема: Дети Икон
Подтема: Генетика
Список приложений: Свидетельства, обнаруженные во время рейда в убежище бунтовщиков
Записки, сделанные от руки. Перевод прилагается:
ГЕНЕТИКА ЭМОЦИЙ:
Все эмоции контролируются и сдерживаются лимбической системой.
Но наш мозг в процессе эволюции создал некий защитный механизм.
Поэтому наша способность ощущать сдержана, подавлена по причинам, которые ныне устарели.
Лимбическая система определяется нашей ДНК.
Это некая заданная схема.
Если я могу подправить ДНК, заставить ее слегка изменить лимбическую систему, я могу отключить тот механизм, что сдерживает нас.
Сломай тормоза. Открой шлюзы.
Выпусти на свободу истинный потенциал.
Нам он может понадобиться.
В полной темноте я слышу какой-то звук, что-то постукивает в дверь. Я пытаюсь ответить, пытаюсь просто открыть глаза, но не могу.
Это падре. Я проспала. Свиньи, должно быть, проголодались. Потом я снова погружаюсь в темноту, зная, что иногда даже свиньям следует подождать.
Ро их накормит.
Я могу положиться на Ро.
Тьма густа, и мягка, и тепла. Она твердит мне, что я права, и я засыпаю.
Немного позже я чувствую, как кто-то трясет меня. Должно быть, это Биггер. Я уже должна быть возле плиты.
Я открываю глаза. Я вовсе не в миссии. Я таращусь на дверь Исследовательского отдела № 9В. Я на полу, одной рукой вцепилась в решетку вентиляции. Ро стоит на коленях, глядя на меня сверху вниз, держа меня обеими руками.
– Дол, проснись! С тобой все в порядке?
Он одет, по крайней мере на нем штаны. Волосы стоят торчком. Под глазами у него синяки, а руки перевязаны.
– Должно быть, они тебе что-то подсунули. Я уж думал, ты никогда не очнешься.
Он выглядит больным. Я всматриваюсь в его глаза, пока он ждет, чтобы я все вспомнила. Того охранника, и ту комнату, и чудовищного полковника Каталлуса. Но я все помню.
Мне даже известно кое-что такое, чего не знает Ро. Они меня не одурманивали. Им это было ни к чему. То, как я сейчас себя чувствую – сломленной, опустошенной и истощенной, – пришло из-за того, что я допустила к себе чувства. Мои руки, и рот, и желудок, и глаза – все пересохло и горит. Я пытаюсь заставить взгляд сфокусироваться, но вижу только провода, снова соединяющие меня со стенами палаты.
Я медленно поворачиваю голову.
Поднос с едой стоит на столике рядом с кроватью.
Я поднимаю руку. И вижу повисшую между пальцами тонкую золотую цепочку моей матери.
Но это не имеет значения.
Я не чья-то дочь. Больше – нет, и только не в Посольстве. Я некое оружие, точно так же, как и Ро.
Одна-единственная слезинка выкатывается из уголка моего глаза. Я закрываю глаза, мне незачем видеть, как она упадет.
Потом я чувствую Ро, теплого, как утраченная печь в моей утраченной кухне, он опускается на пол рядом со мной, прижимается головой к моей спине.
– Тсс… Я здесь, Дол. Все в порядке. Мы с этим справимся. Я найду способ, мы вернемся домой.
Его большая ладонь сжимает мою, его крепкая рука прикасается к моей. Сегодня на его лице нет грязи, в волосах нет сора.
И снова я позволяю себе раствориться в далеком мире, где дети не плачут в колыбелях, где нет умолкнувшего радио, нет отцов, превратившихся в тряпичных кукол, нет лишенных крестов матерей.
И где все сердца бьются. Все до единого.
Я слышу, как щелкает дверной замок, и резко выпрямляюсь.
У меня есть всего одно мгновение на то, чтобы осознать: Ро спит, уронив руку на мой живот, придавив меня половиной своего тела.
Потом дверь отворяется и над нами встает Лукас:
– Ох… Виноват. Не думал, что помешаю.
Я вижу, как он беспомощно взмахивает рукой.
Тру глаза.
– Лукас? Что ты здесь делаешь?
Я растерянно смотрю на него, потом перевожу взгляд на Ро.
Ро похрапывает, одна его нога слегка дергается. Наверное, он во сне гоняется за кроликами или симпами. Я ощущаю запах Ро, запах пота, и грязных волос, и коричневой загорелой кожи. Неважно, каким чистым теперь стал Ро, он все равно пахнет как земля, как трава и как океан.
Я снова медленно поворачиваюсь к Лукасу, который отчаянно покраснел. Мне не хочется смотреть ему в глаза.
– Ты ничему не помешал. Мы просто крепко заснули. После… всего. – Я не могу заставить себя упомянуть о разговоре с полковником Каталлусом и обо всем прочем. Я лишь чувствую, как прищуриваюсь. – Но полагаю, ты и сам это знаешь.
Мне незачем объяснять свои слова. Я напоминаю себе, что у Лукаса нет никаких причин заботиться обо мне, точно так же, как у меня нет причин заботиться о нем.
Ро поворачивается, всхрапывая, и это совсем не помогает делу.
– Верно. Все очевидно. Он ведь не мог спать. – Лукас смеется, но не улыбается.
Я понижаю голос. Никому не пойдет на пользу, если Ро проснется прямо сейчас.
– Лукас, я могу тебе чем-нибудь помочь? Ты сюда пришел по какому-то делу?
– Я хочу сказать, что очень сожалею. О том, что было. – В голосе Лукаса звучит настоящая боль. – Просто я знал, что остановить ее невозможно.
– Не надо! – Я вскидываю руку – не могу допустить, чтобы он договорил до конца.
– Они мне обещали, что с вами все будет хорошо.
Он не в силах сказать что-либо еще. Не может сказать, что я оказалась загнанной в ловушку, в угол, что меня изучали и что меня во всем постигла неудача. Что я не сумела ничего сделать для себя и Ро.
Потому что не сумела скрыть от них то, что мы делаем. Точно так же, как Лукас не смог бы остановить их, помешать им заставлять нас делать это.
Поэтому я просто пожимаю плечами:
– Наверное, они боялись, что это заразно.
– Заразно быть Детьми Икон?
– Быть грассом.
– А что, если это и вправду так?
Он долго, пристально смотрит на меня. Как будто на его вопрос есть какой-то особый ответ. Как будто его мать не Посол. Как будто он не знает, к чему приведет вся его жизнь.
Только не к грассам.
Я встаю, ловко выскользнув из-под тяжелой руки Ро.
– Это не так. Можешь сказать им, чтобы на этот счет не беспокоились. Скажи ей. Вы нам не нужны.
Я выталкиваю его за дверь и захлопываю ее до того, как заливаюсь слезами.
