время великой отечественной войны. Не было переноса заводов и создания геологических партий, а значит и великих геологических открытий тоже не было.
Зато Тунгусская зона была не просто точкой на карте, где деревья странным образом легли словно от метеорита. Диссонанс, превращающий все живое в жутких тварей, был неумолим, но хаотичен, и это единственная причина почему Россия сумела выстоять как государство.
Иначе ни сторожки и крепостницы, ни патрулирующие границу зоны корабли не смогли бы справится со время от времени выбирающимися из зоны животными и даже растениями научившимися передвигаться. Все живое старалось держаться от зоны как можно дальше, а если и забиралось слишком глубоко, чаще всего уже не могло выбраться. Нам показали снимки, сделанные с помощью камер высокого разрешения и это было…
Сложно объяснить такое словами, но больше всего увиденное напоминало плавильный котел, в котором живая материя перемешивается с мертвой непрерывно порождая что-то новое, а через мгновение убивая это для того, чтобы перемешать снова. У зоны не было мыслей или желаний, а потому только что созданные удачные экземпляры гибли, и не угрозу представляли разве что животные, случайно забредшие на территорию и поспешившие сбежать оттуда в кратчайшие сроки. Да и то они не всегда получались хоть сколько-нибудь удачными. И в этом заключалось наше везение и проклятье.
Тунгусская диссонансная зона перекрывала все пути, ограничивая исследование Сибири либо дальним севером и вечной мерзлотой, либо южным монгольским путем. Круг диаметром в почти тысячу километров, оказавшийся выкинутым из состава империи. От Иркутска до Туры. И эти земли оказались не просто отрезаны от остального мира, но и представляли нешуточную опасность.
— Где мы можем еще взять алмазы? — на всякий случай уточнил я.
— Небольшими партиями — на черном рынке. Что-то туда все равно попадет. — сказал Петр. — Этого будет достаточно для поддержания текущего состояния промышленности и флота, но развиваться не выйдет. Однако, возможно у вашего величества найдется способ решения этой проблемы.
— Как? — недовольно поморщившись спросила Екатерина. — Я не могу инициировать старые, уже использованные алмазы. Неприятно это признавать, но я даже передать свои знания и навыки сыну не в состоянии.
— Мы знаем. Прости, сестра, но я обращался не к тебе. — ответил Петр, и я с трудом удержался от того, чтобы не поморщится. — Совету стало известно, что соратники его высочества Александра Борисовича Романова недавно сдали экзамен в высшую военную академию Петрограда, показав восьмой и девятый уровень резонанса. При этом нам достоверно известно, что у них нет высокородных родственников.
— Возможно все дело в моей уникальной методике тренировок. — ответил я, пожав плечами.
— Может и так, а может дело не в них, а в том, что вы каким-то образом изменили свойства бриллиантов, доставшихся вашим бывшим однокурсникам. — Петр подался вперед. — Если есть такой способ — совет должен о нем знать.
— Боюсь ваши домыслы не имеют ничего общего с реальностью. — ответил я, взглянув прямо в глаза регенту. — На сколько мне известно, даже если каким-то образом получится изменить камень резонанса, это не решит появления новых одаренных.
— Не решит. — согласился Петр. — Но мы сможем позволить себе скупать мусорные камни, а затем у избранных менять свойства. Вернее, вы сможете, ваше величество. Это бы во многом решило проблему.
— Возможно стоит вновь попробовать использовать искусственное выращивание камней? — вмешался Нарышкин, когда я не ответил на прямой вопрос. — Прошло уже больше сорока лет с последних попыток, технологии не стоят на месте.
— В прошлый раз в эксперименте погибло больше сотни человек и пришлось на несколько лет перекрывать доступ к Сургуту. — покачал головой Петр. — Пока на подобные меры идти не стоит, особенно на фоне той компании что мы развернули против ордена. Но если другого выхода нет…
— Я не могу инициировать камни. — поморщившись ответил я. — Пока не могу, по крайней мере. Способности, которые у меня есть — развиваются и я ежедневно уделяю по несколько часов тренировкам. Возможно, если я увижу, как происходит инициация камней, сумею лучше понять этот процесс.
— Боюсь это невозможно. — ответила Екатерина. — И дело тут не в том, что я отказываюсь из вредности. Я могу рассказать тебе обо всем подробнее наедине, но правда в том, что любое оборудование выходит в процессе из строя, а наблюдатели… скажем так никого, кто мог бы со стороны описать процесс не остается.
— Это как-то связано с гибелью заключенных в Екатеринограде, или то были последствия экспериментов ордена? — уточнил Петр.
— Если это оскорбление, то тебе стоит быть готовым на него ответить, братец. — поджав губы ответила Екатерина, и воздух в комнате ощутимо похолодел.
— Может хватит? — спросил я, посмотрев на дядю и мать по очереди. — Вы и так империю на куски готовы были разорвать. Что теперь?
— Сынок, боярская честь, тем более честь императора, это не то, чем можно пренебрегать, или что можно позволять безнаказанно оскорблять. Даже намек на подобное оскорбление нельзя оставлять без ответа. — ответила Екатерина, не сводя взгляда с брата. — Иначе такие оскорбления станут обыденностью.
— Что позволено юпитеру, не позволено быку. И наоборот. — ответил Петр, усмехнувшись. — Так что с заключенными? Если я подниму доклады тайной канцелярии, не найдется ли там множества таких случаев, которые замолчали ради общественного спокойствия?
— Мы старались ради империи, идя на любые ухищрения чтобы понять — что такое инициация резонансных камней и как ее можно передать другому лицу. — нехотя ответила Екатерина. — Результаты неутешительные, если тебе не передал эту особенность глава государства из правящего рода и не выбрали представители общества Теслы — получить способность к инициации не выйдет.
— Общество настроено против России. — мрачно прокомментировал Петр. — Я связался с их представителем, и получил очень четкий ответ — чем быстрее мы одержим поражение, тем лучше.
— Зачем им это? — обеспокоенно спросил Нарышкин. — Они же придерживаются нейтральной позиции.
— Орден Асклепия официально тоже. — заметила Екатерина. — Что не мешало им попытаться убить меня и моих детей.
— К слову об этом, я до сих пор не понимаю зачем оставлять вас в живых. — сказал Мирослав, и все удивленно повернули головы к нему. — Прошу прощения, если мои слова прозвучат слишком жестоко, но и в самом деле, они же могли под
