и формах полового органа палача. Естественно, всё настроение у несостоявшегося насильника улетучилось. Палач был вынужден заняться своей работой, так и не получилось поиметь удовольствие. Но по тому, какие взгляды он начал бросать в сторону Ночи, сёстры поняли, что не за горами новая попытка.
После обиды, нанесённой Кассандрой, он к ней охладел и работал с ней, уже не стесняясь портить шкурку. Начал с пальцев. Сёстры были обнажены и закованы в экзоскелет. На деле неповоротливые конструкции, повторяющие контуры тела, были волшебными големами. Они не давали сестрам сопротивляться и принимали удобные формы для пыток по воле палача. Сломать их сёстры не могли, слишком они были прочные. Да и раздели их не ради эстетического удовольствия палача, а чтобы унизить. Униженного человека легче заставить исполнять желаемое.
Они находились в пыточной уже пару дней. Сначала их просто расспрашивали и склоняли к сотрудничеству. От них требовалось одно — надо было вывести отряд вооружённых наёмников, имеющих цель захватить Ванессу в башне Пятицвет. Башню уже какое-то время искали, но пока безуспешно — лес большой. После того, как сёстры отказались сотрудничать, к ним стали применять пытки. Примечательно то, что, когда Ночь с Кассандрой пришли в себя, Авроры рядом уже не было.
Повинуясь воле палача, экзоскелет Ночи лёг на стол и раздвинул ей ноги. Мужчина не спешил, сначала походил вокруг, любуясь аппетитными формами и рельефно подтянутыми мышцами. Ночь была самой спортивной из сестёр и самой накачанной, ни единой капли жира, что не могло затмить её женственность и красоту. Словно скульптор, она годами доводила своё и без того совершенное тело до абсолюта.
Он положил ей руку на грудь, помял её и стал опускаться ниже. Тело Ночи напряглось, словно опасная пружина, готовясь вот-вот распрямиться. Но все усилия тщетны, разрушить сковывающий тело голем она не могла. Похотливая рука стала опускаться ниже, прошлась по животику, пощупала пушок паха, опустилась на бедро и начала обратный путь к её киске. Ночь хранила ледяное молчание.
— Мужик, что бы ты не делал, лучше не надо, — пришла в себя отплёвывающаяся кровью Кассандра. — Она наглухо отмороженная. Попробуй лучше ещё раз со мной, на этот раз я постараюсь не смеяться.
Кассандра широко улыбнулась. Левая часть её лица активно заплывала и синела.
— Заткнись! Когда я закончу с твоей сестрой, я засуну тебе туда раскалённую добела кочергу, — ответил ей палач, находясь у Ночи между ног и спуская штаны.
— Ну, я тебя предупреждала.
Палач “сунул”, Ночь пронзительно пискнула, по бедру покатилась кровавая капля. А вот дальше всё пошло не по привычному сценарию. Мужчина уже хотел начать ритмично двигаться, но похоже было на то, что он застрял. Он упёрся ладонями в бёдра Ночи, но никак не мог из неё выйти. И тут Ночь наконец проявила хоть какие-то эмоции. Её голова приподнялась, глаза горели гневом, а рот разъехался в кровожадном оскале.
— Отпусти! — задёргался палач.
Сначала он запаниковал, а потом закричал от боли. Ночь развивала мышцы своего тела, все мышцы, и даже внутренние. Своими половым органом она могла удерживать вес в 25 килограмм, и при этом ещё бежать. Если бы они заключили спор, сможет ли Ночь согнуть подкову своей киской, то она бы смогла. И сейчас она медленно, но уверенно раздавливала половой орган одного незадачливого насильника.
Палач дёргался, пытался вырваться из “капкана”, пытался дотянуться до тумбочки с пыточными инструментами. Последнее ему удалось, он схватил тесак и импульсивно нанёс удар в голову девушке. Рассёк бровь и плоть на скуле левого глаза. Рана была жуткая, но не смертельная, череп даже не треснул, да и глаз остался цел, просто его заливала кровь. Если бы он нанёс удар в горло, то Ночь скорее всего умерла бы. Но палач нанёс удар не туда, и это последнее, что он успел сделать, прежде чем потерять сознание от боли. Что-то чпокнуло, потом какой-то странный лопающийся звук, и палач, с грацией мешка, наполненного песком, рухнул на пол. Из паха у него сочилась кровь, но это явно была кровь не Ночи.
— Ого, это было круто. Сестрёнка, ты как?
— Нормально, но не так я себе всё это представляла, — ответила Ночь, вращая головой в попытке избавиться от засевшего в голове тесака. Тот дзынькнул, ударяясь о каменный пол.
— Он был твоим первым? Де*мо, Ночь, ты держись!
— Я с рождения держусь, — хмыкнула Ночь, но по здоровому глазу скатилась капелька слезы, — Пусть подавится, у него теперь не х*й, а галстук. Пусть теперь носит, как сувенир: красиво, но совершенно бесполезно.
— Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!
Кассандра читала стихи специально гнусаво и громко, пытаясь потревожить остальных обитателей темницы. Но кроме крыс, никто ей не отвечал. После дневных разборок с палачом, местная администрация явно была озадачена. Мало того, что бедняга получил серьёзные травмы половых органов, так ещё и пошатнулся рассудком. Теперь он шарахался от любой представительницы женского пола, даже от немощных старух и маленьких девочек. Нужно было найти нового палача, более профессионального. По-настоящему профессионального. Это же надо было додуматься, пытаться изнасиловать узниц. Не даром его пропихнул на это место его дядя, городской судья. А сестёр пока что отселили в темницу. Она была небольшая, всего-то на шесть одноместных камер и располагалась под замком Лавансалей. Казалось бы, кто будет устраивать под своим домом тюрьму с пыточной? Но власть имущие люди скажут, что есть такие люди, которых и в обычной тюрьме держать опасно, и всегда под рукой потребны. Как правило, это опальные родственники. Экзоскелеты с девушек снимать не стали, что называется во избежание. Специальный стражник кормил их с ложечки и ему строжайше было запрещено даже прикасаться к девушкам.
— Кто здесь? — раздался мужской голос.
— А кто там? — ответила Кассандра.
— А я первый спросил, — настаивал мужской голос.
— А мне пофиг!
— Ну, тогда сиди, молчи.
— Ага, щас!
Кассандра снова заголосила, на этот раз уровень гнусавости достиг такой вершины,
