Слева простиралась холмистая лесостепь. Деревьев было мало, травы — бескрайние просторы, раздолье для сусликов, зайцев, лис, жаворонков и перепелов. Позади остался лес Яровэн, бурная Удро, сравнительно беззаботная жизнь и свобода. Впереди — рабский труд на рудниках барона Луда и, возможно, скорая смерть от лишений, голода и побоев.
Настроение у меня было препакостным. Болела голова, саднили ушибы, постоянно тошнило, будущее не радовало своими перспективами. Выручал разве что Ас. Этот малый мне нравился — в хорошем смысле слова. Он напоминал мне меня самого десятью годами младше. Я тогда тоже был полон оптимизма, планов на будущее, казалось, мог разобрать по камешку горы и реки повернуть вспять. С годами это прошло, уж не знаю, к добру или к худу.
Ас постоянно подбадривал меня и наших соседей по клетке, рассказывал какие-то смешные истории, которыми была полна его жизнь, и даже пытался показывать нелепые фокусы, вызывая робкие улыбки на лицах взрослых крестьян и восторг у своего одногодки.
В полдень нас покормили. Бросили сквозь решетку по куску черствого хлеба. И весь обед. Сами охранники лакомились колбасой, жареным мясом и вином.
Есть не хотелось. Я заставил себя проглотить несколько крошек и, почувствовав подступающую тошноту, отдал свою порцию Асу, который отличался отменным аппетитом. Сам же довольствовался несколькими глотками воды. Парень сначала отказывался, но потом преломил скромную добавку на четыре части, поделившись с товарищами по несчастью. Хороший мальчик, с легким характером. Такой нигде не пропадет.
Крестьяне поблагодарили Аса, но есть не стали, спрятали кусочки хлеба прозапас.
И правильно сделали, так как ужина в этот день не было. Я имею ввиду невольников. Охранники же себе ни в чем не отказывали. На закате, пока остальные готовились к ночлегу, пятеро отправились на охоту и подстрелили двух зайцев и нескольких перепелов, показав себя отменными стрелками. Дичь зажарили на костре. К свежатине добавили колбасы и сала из запасов обоза. Не забыли и про вино.
Я лег спать на голодный желудок. Впрочем, лег — это громко сказано. Уселся поудобнее, откинулся на прутья решетки и закрыл глаза. Долго не мог заснуть. И голова болела, и невеселые мысли не давали покоя, и охранники у костра шумно гоготали над похабными шуточками. Потом они решили оприходовать молодую девчонку из числа пленниц. Она подняла визг, который подхватили остальные бабы. Всех угомонил Баррет, устроившийся на ночлег в одном из фургонов. Оказалось, что в своем дружном коллективе он обладает непререкаемым авторитетом. Охранники без разговоров оставили девчонку в покое. Четверо остались дежурить, остальные легли спать прямо у костра.
Стало тихо и покойно.
Я задрал голову и долго смотрел на полное звезд небо. Оно было таким… настоящим.
Заснул я только под утро.
За исключением давешнего инцидента с пленницей, неприятностей с охраной не возникало. Пока мы сидели смирно, они нас будто бы не замечали. В общем-то, неудивительно. Одни продают на рынке лесную землянику, другие — испеченный собственными руками хлеб, третьи — породистых щенков, четвертые — людей. И все это — товар. Будет, по меньшей мере, странно выглядеть, если продавец вдруг начнет разговаривать или спорить с клубникой или горбушкой хлеба.
Нет, я не нуждался в задушевных беседах с охранниками, и их равнодушие меня тоже вполне устраивало. По крайней мере, никто не мешает думать. А думал я о побеге. Раз уж попал в переплет, нужно было как-то выбираться. Сама мысль о том, что я стану рабом, что у меня появится хозяин, который будет бить меня палкой за малейшую провинность, что мне день и ночь придется махать киркой, не видя света белого, побуждала к действию. Но что делать? Ночью нас даже не выпустили из клеток. А телеги поставили одну к другой, так что, даже если бы появилась возможность отпереть замок, открыть дверь все равно бы не получилось. И охрана добросовестно бдела всю ночь до рассвета, меняясь примерно каждые три часа. Выходит, если замышлять побег, то только днем, когда нас выпускали из клеток для отправления естественных надобностей. Но и это было совсем непросто. Нам не разрешали отходить далеко от обоза, до ближайших кустов, не дальше. И если кто-то задерживался, его подгоняли криками. До рукоприкладства дело пока не доходило. Если рвануть во время остановки, можно было получить фору максимум в пять минут. А что потом? Вокруг почти голая степь. Далеко ли убежишь на своих двоих от всадников? То-то и оно. Так что нужно было думать и ждать подходящего момента. Обоз двигался неторопливо, делая лишь короткие остановки для отдыха и личных нужд. Такими темпами мы доберемся до рудников Луда не раньше, чем через четыре-пять дней. Время в запасе еще было.
Пока я размышлял, Ас, редко когда замолкавший больше, чем на пять минут, рассказывал мне о свойствах трав, встречавшихся по пути нашего следования. И тут я огорошил его своим неожиданным вопросом:
— Откуда в этом мире могут взяться сигареты?
Он замолк на полуслове, долго смотрел на меня, а потом ответил:
— Крутят сигары из листьев маевки. Еще забивают трубки чем ни попадя: калюжка, белый айхон, шалфей, саржук — это кустарник такой в пустыне Уюм. А в Йоле, говорят, этого добра еще больше…
— Нет, я имею в виду настоящие сигареты.
— Табак, что ли? Так нет его в этом мире, и не было никогда в связи с очередной антитабачной компанией в реале. А что, курить хочется? Понимаю. Я раньше тоже курил, года два. Потом на спор бросил. Но сейчас, если честно, курнул бы чего покрепче, без фильтра.
— Без фильтра нет, есть только с фильтром.
Он оценил мои слова долгим взглядом, потом растянул рот до ушей:
— Шутишь?
— Нет, на полном серьезе.
Он мне не поверил.
— Сигареты?
— Да.
— С фильтром?
— Ага.
— В этом мире?
— Именно.
— Хм. Не может быть.
— Я и сам так думал, пока не увидел человека, который затягивался сигаретой, прикурив ее от пластиковой зажигалки.
Асу потребовалось минут пять времени, чтобы переварить полученную информацию. Я терпеливо ждал его реакции.
— Нет, такого не может быть. Тебе показалось.
— Когда я об этом думаю и чувствую, как начинают плавиться мозги, я сам себя пытаюсь убедить, что мне это показалось. Но нет, это были настоящие сигареты, из настоящей фабричной пачки в пластиковой шелестящей упаковке. И дым этих сигарет пах отменным табаком.
— Это случилось до или после того, как тебя огрели по голове? — спросил вдруг Ас.
