— Если не считать стычки с безымянным шлюпом к северо-востоку отсюда, то вполне сносно. Благодарю.
— Опять эти негодяи. — Сантьяго огорченно цокнул языком, доставая из ящика стола пачку бумаг. Он протянул их карлику, придвинул к нему чернильницу и перо. — Они доставили уже массу неприятностей мелким торговцам, вычистили их трюмы, даже крыс, кажется, забрали с собой. А на прошлой неделе сбили нашего почтового курьера, так что за их головы объявлена награда. Патруль выслал два звена, чтобы найти их, но пока неудачно.
— Мы смогли их повредить, и если Патруль поторопится, то проблем в воздухе больше не будет, — сказал я.
Таможенник с сомнением посмотрел на меня.
— Повредить? Чем? У вас на посудине есть что-то мощнее мозгов этого любезного сеньора? — Толстяк ткнул грязным пальцем в сторону карлика.
— Всего лишь удача, — улыбнулась Джулия. — Нам удалось вывести из строя один из их рулей.
— В каком квадрате встретились? — прищурился второй таможенник, сразу забыв о рыбе.
— Сто сорок второй. — Глауфор быстро черкал в таможенных бумагах, ставя галочки в нужных местах.
— Значит, сообщим Патрулю.
Повинуясь жесту Джулии, Мигуэль поставил на стол корзину с фруктами:
— Я знаю, что вы любите огненные сливы, сеньор Сантьяго.
— Право, не стоило, сеньора Вархаз, — улыбнулся таможенник, и корзина мгновенно исчезла под столом. — Все-таки редкий и дорогой товар.
— О, сеньор, это всего лишь фрукты.
— А внутри этих лежит то же, что и всегда? — Толстяк посмотрел на плоды в моей корзине.
— Да.
— Тридцать процентов от навара, госпожа Вархаз.
— В тот раз было двадцать.
— Риски возросли, мне приходится платить подчиненным, чтобы они молчали. Правда, Фредерико?
— Правда. — Таможенник обгладывал рыбий хвост, с интересом поглядывая на крутящегося у ног Трехлапого.
— Двадцать пять, сеньор, иначе это последний ввоз товара на остров. При тридцати процентах он перестанет окупаться, и вы это прекрасно знаете.
Толстяк посмотрел на капитана из-под тяжелых век, кивнул:
— Хорошо, двадцать пять. И не отдавайте его на Восточном рынке, в последнюю неделю там безумствует стража, после того как тестю губернатора продали фальшивую картину.
Не знаю, что такого ценного было внутри фруктов, но я не собирался совать нос куда не следует.
Наконец бумаги оказались заполнены, пошлины оплачены, и таможенник соизволил обратить внимание на меня:
— Этот парень с вами, сеньора?
— Он мой рулевой.
— Эльф… Очень интересно. Ваш народ редко до нас добирается. Последнего эльфа я видел года три назад, и то на проходящем судне. Надолго у нас задержишься?
— Как получится.
— Как получится, — эхом откликнулся он. — Если не улетишь с кораблем в ближайшую неделю, то тебе нужен вид на жительство и разрешение властей на переход границы.
— С каких это пор, любезный?! — возмутился Глауфор. — Впервые слышу о таком законе!
— Так иди и прочти! — Таможенник ткнул пальцем на дальнюю стену комнаты, где висело множество бумаг. — «Для орков, эльфов и оборотней требуется вид на жительство».
— И как его получить? — мрачно поинтересовался я.
— Очень просто. Пишите заявление в министерство по межнациональным связям и копию советнику губернатора. В двух экземплярах. Если его одобрят, встаете в очередь на разрешение. За два-три месяца, если бумаги с прошениями не потеряются, вы сможете оформить документы на временное жительство на нашем чудесном острове.
— Это расизм, — нахмурился карлик.
— Это закон, любезный.
— И что ему делать все эти два-три месяца?
— Он может находиться на территории пирсов, если желает. Желаете?
— Не желаю, — ответил я.
— Есть ли другие способы? — вежливо поинтересовалась Джулия.
— Если честно, то нет. Но так как я давно вас знаю, госпожа Вархаз, и если вы готовы поручиться за вашего рулевого…
— Готова.
— То я могу оформить все эти бумаги здесь, в следующие несколько минут. За государственную пошлину, разумеется.
Я хотел сказать, что у меня нет денег (камни, зашитые в куртку, следует сначала продать), но капитан мило улыбнулась таможеннику:
— Конечно, мы заплатим, сеньор. Скидки будут?
Таможенник пожевал губами:
— Будут, и только потому, что моя бабушка хорошо относилась к эльфам. Однажды видела одного из них в нашей деревне, еще в молодости. Потом, на старости лет, все уши мне прожужжала. Шесть луидоров.
Это была колоссальная цифра за одну бумажку. Он увидел, как вытянулись у нас лица, как Глауфор едва сдерживается, чтобы не послать его к крабам, и добавил:
— Это государственная цена. Вам, по знакомству, я все оформлю за три с четвертью.
— По рукам.
Он достал бланк и начал заполнять строчки, а я шепнул капитану:
— Спасибо, я верну деньги.
— По этому поводу не беспокойся, — отмахнулась она. — Я вычту их из твоего жалованья. Ты все-таки мой рулевой и отлично поработал. К тому же тебе, как члену команды, пускай и временному, положена доля за товар.
Капитан глазами показала на мою корзину.
— Кстати, эльф, пока стоишь, можешь ознакомиться с основными законами острова. — Таможенник кивнул в сторону бумаг на стене.
Основных законов было немного. Всего два: уважать губернатора и не устраивать революций. А вот соседний документ меня привлек гораздо больше — в нем был огромный, подробнейший список запрещенных к ввозу артефактов, о котором мне говорила Джулия.
— Если что-то из этого есть, лучше сдай сейчас, и я на первый раз закрою глаза. Потому что как только ты пересечешь эту линию, то я возьму тебя за жабры. — Толстяк ткнул на стершуюся желтую полосу, намалеванную на полу. — Госпожа Джулия ввозит на остров лисвейскую соль и скрывает ее, чтобы не платить сумасшедший налог. И меня это не заботит. А вот темные артефакты — это серьезно. Такое не пропустит ни один таможенник и ни за какую взятку. Даже убийцу могут оправдать, а вот контрабандиста темной дряни — ни за что. Выгляни в окошко, не поленись.
Высунувшись, я увидел виселицу и вялящихся на солнышке мертвецов.
— Понятно. У меня нет артефактов.
— Ну и чудесно. Госпожа Вархаз, нам надо будет осмотреть ваше судно. Ничего не поделаешь, служба.
— Конечно. Руи вас ждет и покажет все, что вы захотите.
— Зайдем вечером, — сказал Фредерико, отодвигая тарелку. Затем взял со стола странный предмет, больше всего похожий на кусок стекла, посмотрел через него на нас и сказал удивленно:
— Оп-па…
— Что там? — Толстяк заканчивал заполнять бумагу и даже не поднял головы.
