Это был целый мир, совершенно отличный от горного уединения, но Голгоф подозревал, что он не менее опасен. Он ясно чувствовал взгляд Грика, наблюдающий за этим городом, постоянно и бдительно выслеживающий врагов и требующий верной службы.
Глаза жителей были темными, уставшими от страха. Сторожевые башни отбрасывали на город тени, похожие на железные прутья решетки. По каждой улице, которой проходил караван, бродили патрульные отряды мечников. Голгоф мало знал о городах, но инстинктивно чувствовал, что этот город туго скован цепями воли его правителя.
Голгоф трусцой подбежал к началу каравана. Хат протянул ему топор, железо которого все еще было окрашено в цвет ржавчины из-за засохшей крови. Он чувствовал, как его воины напряглись — в любой момент один из людей Грика мог задаться вопросом, почему он не видит среди охранников каравана знакомых лиц, и кто-нибудь потребовал бы ответа, куда они дели своего колдуна. Пролетит стрела, пулька пращи или метательный нож, ударит в цель, и они окажутся окружены.
Часовые на башнях, усеивающих город, внимательно смотрели вниз. Рептилии зарычали, и группа охотников с лицами, измазанными кровью добычи, уставились на Голгофа и проходящий мимо караван.
Дорога, по которой они шли, вела все глубже и глубже в город, пока наконец не показался огромный шатер вождя, окутанный пеленой дыма от костров, которые жгли вокруг стражники. Люди Голгофа теперь были достаточно близки, чтобы ринуться в атаку и надеяться, что доберутся до Грика, прежде чем их убьют. Голгоф видел густой жирный дым, что, извиваясь, выползал между шкур шатра, и белое от холода дыхание стражи в пятьдесят человек.
Концентрация была последним и самым важным уроком Крона. Контроль. Сделать кровь холоднее, а сердце — спокойнее. Голгоф никогда прежде не ценил такие вещи, но теперь, прокрадываясь через город, который сам по себе был врагом, он понял, что это, возможно, все, что у него есть. У него снова были когти и зубы медведя, скорость хищной горной птицы и острые, как иглы, чувства змеи, лежащей в засаде. Но были также и стойкость самих скал, холод осенних дождей, прочность мира, окружающего его. Голгофу надо было собрать все это вместе, хотя он никогда этого раньше не делал. Он уже мог взять часть силы, о которой говорил Крон, но мог ли он ее контролировать?
Да, мог. Потому что Голгоф выживет, и Голгоф победит, и даже мертвым он все равно заново перекует Изумрудный Меч. Он уже не мог вернуться через горы, только не сейчас, когда он зашел так далеко. Битва с Гриком и освобождение города — единственное, что ему оставалось. Больше ничего не было. Он победит Грика или умрет, но он не умрет, потому что Крон научил его, как победить.
Троица молодых солдат с копьями и щитами преградила им путь.
— Кому служите и зачем идете? — пролаял их одноглазый, оскалившийся предводитель со старым не по годам лицом.
— Служим Грику из Изумрудного Меча, — ответил Голгоф и достал железный знак. — Мы здесь, чтобы доставить нашему вождю трехлетнюю дань.
Предводитель кивнул, и еще дюжина воинов подбежала к ним от костров, держа наготове копья и топоры. Среди них было немного Затронутых, один с лишней парой рук, другой с длинными и мощными ногами, чьи колени гнулись в обратную сторону, как у боевого коня. Также явился мужчина, который не был воином, и его тело, обнаженное до пояса, имело цвет бледного мерцающего серебра. К его плечам и ребрам были пришпилены страницы из выделанной и разрезанной кожи, покрытые таинственными письменами. Колдун, причем более высокого статуса, чем убитый Голгофом, если судить по окружающей его страже из четырех мускулистых воинов.
— Скажите пароль, — потребовал начальник стражи. Голгоф увидел, как у того натянулись жилы на предплечьях. Стражник готов был метнуть копье, услышав неверное слово.
Но слова не было. Голгоф знал, что Грик мог придумать какую-то подобную хитрость, чтобы вычислить замаскированных врагов. Его план на такой случай был прост.
Голова предводителя внезапно запрокинулась назад с торчащей из здорового глаза тонкой стрелой с черным оперением. Голгоф бросил взгляд за плечо и увидел, как Тарн-убийца кладет новую стрелу на лук, подобранный им после сражения в Змеином Горле. Прежде чем он успел выстрелить снова, уже начали лететь ответные стрелы от двух ближайших часовых, и воины Грика кинулись в атаку — некоторые сбоку, чтобы окружить конвой каравана, другие — прямо на Голгофа.
— Создай сеть! — завопил кто-то, и колдун сделал сложный жест, на который было больно смотреть. Копья света вырвались из-под земли и создали сияющую клетку вокруг конвоя, клетку, в которой оказались и люди Голгофа, и их противники.
Голгоф сорвал со спины щит и выхватил топор. Он чувствовал в пальцах горячие когти медведя. Его глаза вспыхнули, чувства расширились, и вся клетка заполнилась движением, боевыми кличами и воплями, вздохами металла, рассекающего воздух, и рвущими звуками, с которым он проходил сквозь плоть.
Он представил себе осколок льда глубоко в груди, там, где должно быть сердце, чистый и бесстрастный холод, который привяжет всю его силу к воле. Осколок вонзился в его душу и пригвоздил ее к единственному желанию, что имело значение — к смерти Грика и концу долгой ночи Изумрудного Меча.
Первые враги подбежали к нему, и их щиты столкнулись со щитом Голгофа. От натиска он отступил на шаг. Один из Затронутых, оттолкнувшись мощными искаженными ногами, ринулся на него на полной скорости. Он намеревался сбить Голгофа с ног, повалить его на землю, где товарищи Затронутого могли бы его прикончить.
Голгоф принял удар и скользнул в сторону, крутанулся и ударил обухом топора по плечу Затронутого, когда тот по инерции пронесся мимо. Враг повалился лицом наземь, и Голгоф всадил край своего щита в заднюю часть его шеи.
Что-то хрустнуло, но Голгоф не замедлился, чтобы увидеть, как Затронутый корчится и умирает — он снова занес топор, отбил в сторону удар копья и повернул лезвие так, чтобы поймать древко копья и подтянуть нападающего к себе. Голгоф почувствовал запах мяса в дыхании стража, вогнал ему колено в пах, ударил его по лицу щитом и позволил бесчувственному телу упасть.
Воину понадобилась доля секунды, чтобы оценить ситуацию. Лонн, Затронутый паренек со всевидящими глазами, валялся изломанным и окровавленным у колеса средней повозки. Другой товарищ Голгофа лежал рядом и выл от боли, пытаясь вытащить из своего живота стрелу. Одна из вьючных рептилий была ранена и встала на дыбы, раскидывая сражающихся с обеих сторон и трубя от ярости. Всюду бушевала битва, Хат и Валин, окруженные врагами, сражались спина к спине на ведущей повозке, Тарн бился с тремя людьми сразу, вооружившись тонким золотым мечом. Всюду вокруг горела бело-голубая световая решетка, гарантируя, что людям Голгофа не сбежать, неважно, кто победит. По другую сторону клетки, за щитами трех оставшихся телохранителей, стоял колдун с высоко поднятыми руками и глазами, истекающими светом. Два десятка врагов стояли между Голгофом и колдуном, окружая и убивая его людей по одному.
