Далее Кошкис намекнул на то, что у него давние хорошие отношения с Сонгом и что тот точно сможет финансировать поездку Кошкиса в Шанхай.
В общем, в курилке, как всегда, шел привычный разговор, новых тем не появлялось. Я удалился в свою каморку под лестницей.
– Профессор Сонг желает разговаривать с вами сегодня в 13.10, – прощебетала в трубку незнакомая девица, очевидно, секретарша.
– У меня обед в это время. – Бесцеремонность нового негласного шефа меня возмутила.
– Профессор Сонг очень занят, но готов пожертвовать своим свободным временем для беседы с вами. – Секретарша притворялась дурой.
– Ладно, скажите вашему профессору, что я буду.
Китаец занял директорский кабинет, отправив академика в лабораторию, чтобы не мешал. При моем появлении куратор приветливо выбежал навстречу, стал трясти руку, приговаривая при этом вежливую бессмыслицу. Усадил меня в мягкое кресло возле журнального столика и сам устроился напротив, излучая приветливость.
– Мы изучили ваши предыдущие работы, и смею вас заверить – они очень перспективны для развития сотрудничества Украины и Китая, – торжественно произнес Сонг. И при этом, не стесняясь, пукнул.
«Китайская церемония демонстрации превосходства положения», – подумал я.
– Для дальнейшего финансирования ваших работ нам необходимо получить подробное описание сделанного, но не в сжатом виде, как было в статьях. Пожалуйста, к завтрашнему утру представьте полный отчет по активной системе сложения лазерных мощностей.
– Я не совсем понимаю необходимость такого отчета. Тематика работ финансировалась из бюджета, результаты опубликованы, написан обычный годовой отчет. В связи с чем нужен новый отчет, да еще развернутый?
– Ваша работа была отмечена как перспективная в высших кругах Китайской академии, и мы бы хотели подробно изучить ее. – Сонг объяснял мне спокойно и доходчиво, как умалишенному.
– Но ведь мы давно уже не при тоталитарном режиме живем, всякий труд должен быть оплачен. За проделанную работу зарплату я уже получил, зачем же возвращаться к пройденному? – Я решил изобразить из себя зануду. Но, очевидно, недооценил занудство китайского куратора.
– Если работа окажется настолько интересной, как показалось нам, то возможно финансирование по отдельной статье бюджета, – с патетическими нотками в голосе провозгласил Сонг.
– Я не могу гарантировать такой быстроты, но постараюсь заняться этим. – Вежливая улыбка. Конечно, сейчас все брошу и буду ему писать отчеты. Годами мы работали за зарплату, недостаточную, чтобы просто заплатить за проезд до института, а теперь даром отдай, за морковку, подвешенную перед носом.
– И, пожалуйста, напишите отчет на украинском языке, – добавил Сонг. – Я хочу, чтобы с моим появлением наконец был бы наведен порядок с государственным языком. В Украине надо говорить по-украински!
– Конечно, – согласился я, – а в Бельгии – по-бельгийски.
Сонг сделал вид, что не понял моей фразы.
Имея в кармане пятилетний контракт с крупнейшим итальянским университетом, я, естественно, мог себе позволить вступать в дискуссии с новыми институтскими властями. Завтра вечером моя семья улетает в Анкону, где есть работа и где все здешние проблемы становятся далекими и незначительными. Я поеду туда на следующий день на машине, чтобы не беспокоиться там о покупке новой.
Вечная кутерьма Борисполя уже давно стала родной. Таможенники с прочувствованными взглядами, строгие пограничники, вежливая обслуга аэропорта. Без особых проблем пропустив мою семью за таможенный барьер, офицер очень оживился, увидев на тележке клетку с собакой. Надо сказать, что пес всегда путешествовал с нами и объездил полмира.
– С собакой проблем нет, только у вас документы не международного образца! – с радостью сообщил таможенник, проверив пачку собачьих бумаг.
– Так что делать?
– Значит, так! Вы должны поехать на центральную таможню во Львов и подать заявление на оформление международных документов. Для этого надо представить международный ветеринарный сертификат, родословную, сертификаты о победе на международных выставках, заключение министерства культуры об особой чистоте породы и еще декларацию от международной кинологической ассоциации о выбраковке собаки из национального реестра как некачественной. Вам потом за полчаса в таможне сделают документы. Ну и мыто заплатите.
– А сколько мыто?
– По курсу – пятьдесят юаней.
– А можно тут оформить? За те же деньги? У вас же здесь есть таможня? Самолет через час.
– Ой, я и не знаю, что можно для вас сделать, – сокрушенно покачал головой таможенник. – Сейчас схожу узнаю.
Он вернулся через минуту.
– Идемте со мной.
Я последовал за ним и заметил, как он сжимает и разжимает ладонь. Рука была опущена вдоль тела, как по стойке «смирно». Для интереса я вставил в руку означенную купюру. Рука перестала сжиматься. Таможенник, притормозив, обернулся и сказал:
– Я говорил с начальством – оно готово пойти вам навстречу. Идите прямо на регистрацию.
– А можно в таком случае пройти с семьей – я не лечу, но хотелось бы помочь?
– Конечно, нет проблем.
Но за бюро теперь сидел новый тип. Он проверил все документы и поставил печать на декларации. Я, уже принимая от него документы, проговорил:
– А нас только что ваш коллега уже проверил, сказал, что все нормально...
– Какой коллега? Я только заступил на вахту, до этого вообще никого не пропускали.
Ясно, снова на кидалу напоролся.
После регистрации багажа, заплатив еще два раза таким же образом – сначала налог на провоз собаки (шустрая тетка, не открывая рта, прощебетала: «Сто с квитанцией, пятьдесят – без») и десятку грузчику за то, чтобы клетка не перевернулась по пути до самолета, я наконец оставил семью у эскалатора, увозящего пассажиров во чрево аэропорта на паспортный контроль. Потом пришлось вернуться и ловить по залу дочку, устроившую прятки с детьми, летящими в Тель-Авив, а потом успокаивать ее и обещать, что скоро приеду. Ну, все! Завтра утром решу оставшиеся формальности в институте и вперед – пробег по Европе.
По пути из Борисполя домой, слушая в пол-уха новости, я уловил тревожные нотки в сообщении:
– Турция представила на рассмотрение Совета Безопасности проект резолюции о возвращении Севастополя в соответствии с Парижским договором 1858 года, заключенным в связи с окончанием русско-турецкой войны.
А ведь так и есть, Севастополь, согласно этому договору, или российский, или турецкий, третьего не дано. Интересно, это как всегда – треп журналистов? Кому он нужен – город былой славы флота? Да и флота того уже давно никто не видел. Продали тем же китайцам на металлолом...
