Вот же гад! Только все самое интересно у них «под бутылочку» началось!
Я заворочался и попытался поднять голову. Получилось это у меня с большим трудом: все тело болело и тянуло, в том числе и шею, шум в голове мешал нормально сосредоточится, а в глаза как песка насыпали.
— Иван, что скажешь о состоянии Алексея?.. — голос отца был слегка напряженным.
— По первым впечатлениям, перед нами не вчерашний вариант конченного отморозка, а вполне привычный нам скромный и хорошо воспитанный домашний мальчик из приличной семьи.
— Иван! — с угрозой в голосе сказал дед Михаил.
— Вот-вот, Михаил Николаевич, политика двойных стандартов во всей ее наглядности! Мы, значит, с Прошкой и Виталькой упыри канцелярские, а внук невинное дите, ставшее жертвой сложных жизненных обстоятельств! Обидно просто…
— Иван!!! — теперь голоса было уже три, к деду присоединились отец с воспитателем.
— Да нормально все с его молодым императорским высочеством! — буркнул Кузьмин и ухмыльнулся. — Царевич, белое сухое будешь? Или сразу водочки для заводочки намахнешь?
Раздался звук удара, шлепок и чье-то оханье. Я, наконец, сумел сфокусировать взгляд, и первое, что увидел, был сидящий на попе у до боли знакомой стены Кузьмина.
— Никогда за тобой не успевал, Саша. — потирал он левое ухо. — А рука у тебя явно с тех благословенных времен тяжелее стала…
— Прекращайте кривляться. — рявкнул дед и посмотрел на меня. — Лешка, ты как? — они с отцом и воспитателем встали и подошли ко мне.
— Пить… — заворочал я сухим языком и перевалился набок.
Прохор быстро метнулся до стола и вернулся с бутылкой минералки. Каким же удовольствием было пить прохладную воду! Напившись, я перевернулся на спину и вздохнул: опять эта гребаная Бутырка, царственный дедуля не отличается оригинальностью!
— Полегчало, Лешка? — спросил отец.
— Ага. — говорить было гораздо легче. — Нас что, всех в одну камеру засунули?
У меня даже не возникло вопроса, почему я тут оказался, все было понятно и так.
— В разные. — ответил он. — Но у тебя самая… комфортабельная, я распорядился. Вот мы здесь и собрались, тем более Ивану все равно за тобой присматривать поручено.
— Ясно. А времени сколько?
— Семь вечера, скоро ужинать будем. И да, ты проспал больше шестнадцати часов.
— Что патриарх?
— Насколько я в курсе, рассказал все, что знал, и предоставил полный доступ к финансовой документации, а это для нас, Алексей, очень и очень хорошо. — он сделал паузу. — Что же касается компании Тагильцева, то Святослав подробностей не знал и знать не хотел, а допросивший его Лебедев это полностью подтвердил. В общем, глухо, сынок, у нас даже направления на карте нет, куда эти твари могли свалить! Единственная зацепка — это счета церкви, к которым у колдунов остался доступ, и которые сейчас под нашим контролем. Но после твоего вчерашнего яркого выступления у Карамзиных с выбиванием ворот, демонстрацией отличного владения рукопашным боем, применения царского гнева, которым зацепило полквартала, и прибытия на место событий вертушек с гербами Романовых и Русской православной церкви, уверен, что Тагильцев по этим счетам больше никаких операций не проведет.
— Да, тут я ступил… — признал я. — Но все равно, по-тихому все это провернуть у меня не получилось бы, меня и Прохор отговаривал, а уж Виталий Борисович до самого конца слюной брызгал, доказывая, что подобные вещи делать абсолютно недопустимо. А уж про тебя с царственным дедом я вообще молчу, даже представить страшно, чтобы вы со мной сделали в том случае, если бы я про подобное просто заикнулся.
— Именно так. — кивнул отец. — А уж когда мы поняли, что ты все равно доведешь задуманное до конца, решили поддержать. Правильно говорят, не можешь бороться — возглавь! Вот государь и возглавил. И бабушке потом спасибо не забудь сказать, это именно она, в большей степени, повлияла на решение деда поступить так, как он поступил, а то бы… Вот теперь и я боюсь представить…
— И почему я не удивлен… — попытался я улыбнуться, но боль в потрескавшихся губах не дала этого сделать. — Слушай, отец, я за Прохора с Иваном спрашивать не буду, даже с дедом Мишей все более или менее понятно, но ты-то здесь за что?
— А меня сюда, сынок, государь за твое отвратительное поведение закатал! — он хмыкнул. — Цитирую практически дословно его слова: за проявленную халатную беспечность в деле воспитания сына, приведшую к регулярному непредсказуемому и неконтролируемому поведению последнего.
— Не переживай, папа, так-то царственный дед не прав. — мне опять захотелось улыбнуться. — Это же он сам ко мне батю с говорящим позывным «Зверь» приставил и в Смоленские леса отправил, вот и вырос я диким и неуправляемым. Так что тебе тут с нами отбывать труднее всех будет, потому как ты единственный из нас реально невиновный, а все остальные как бы и при делах, даже Иван.
Отец опустил голову и ничего не ответил, Прохор отвернулся, молчал и дед Михаил. Ситуацию разрядил истерично заголосивший Иван:
— Ты чего опять несешь, царевич? Я-то тут при каких делах? Только краем и прошел, даже за свидетеля не сканаю! А если ты решил за паровоза пойти, я твой поступок уважаю! Но не надо меня за собой в этот блудняк тянуть! Хотя признаю, кодла подобралась крайне авторитетная, цельных два великих князя, князь далеко не последнего главного рода и помощник Самого… Тут как бы сам бог велел к вам в качестве подельника напроситься в преддверии будущих жирных барышей… Короче, кому клятву на верность кровью приносить?
— Мне, Ваня. — сказал я. — Но перед принятием в кодлу тебе надо добыть напильник.
— Понял, пахан. — хмыкнул он. — Когда с крытки соскакиваем?
— Дай в себя-то прийти.
— Да я тебя на себе поволоку, лишь бы здесь не оставаться. С детства не люблю закрытые пространства. А Зверя с собой, пахан, предлагаю взять в качестве консервы.
— Я тебя сейчас сам консервой сделаю! — возмутился тот.
— Меня не выгодно, ты в полтора раза крупнее меня, нам на дольше хватит.
— Все, пошутили и хватит. — скомандовал дед Михаил. — Устроили тут… непонятно что. Чему вы подрастающее поколение учите? Лешка, лучше стало?
— Вроде. — Я аккуратно, без резких движений уселся на койке. — Да, времени даром вы не теряли…
Только сейчас я разглядел составленные вместе и накрытые скатертью два стола, за которым сидели мои «подельники»: бутылки с вином, коньяком и водкой, минералка, два графина с соком, тарелки с разнообразной закуской, зеленью и порезанным хлебом. В животе призывно заурчало, и только сейчас мне стало понятно, как же зверски я хочу есть!
— Еще один стол вы принесли?
— Да, — кивнул отец, — вернее, охрана. Помочь?
— Хотелось бы…
Поддерживаемый отцом я доковылял до стола и уселся на заботливо подставленный Прохором табурет. Только успел потянуться к нарезанной буженине, услышал комментарий Ивана:
— Послушай моего совета, царевич, не увлекайся сухомяткой. Скоро нормальный ужин принесут, вот первый голод у тебя и пройдет. А часа через три снова поешь. Просто ты вчера очень сильно свой метаболизм разогнал, видно же было, как тебя колбасило, а потом, со слов Саши, в момент срубило. Это выработка адреналина спровоцировала выплеск и других гормонов в кровь, что заставило работать организм на пределе своих возможностей. — Он встал, сходил за зеркалом и поставил его передо мной. — Оцени свой внешний вид.
— Жесть! — прошептал я.
Если желтоватый цвет лица еще можно было как-то списать на освещение в камере, то вот запавшие щеки, заострившиеся скулы и темные круги под горящими нездоровым светом глазами говорили сами за себя.
— Жесть! — повторил я. — Кащей Бессмертный, не иначе!
— Тебе больше образ графа Дракулы подходит. — хмыкну Кузьмин. — Он, говорят, в отличие от Кащея, был мужчиной в самом рассвете сил.
— Не слушай Ваню, Лешка, — Прохор сделал знак колдуну убирать зеркало, — он тебе за вчерашнее мстит, потому как в себя пришел только через пятнадцать минут после твоей… твоего отъезда, а потом на снежок битый час блевал, чуть желудок с кишками не выплюнул.
