— Простите, — немедленно смешалась гостья. — Я всего лишь с вами поздоровалась.
— Я понял, что вы сказали, — слукавил я (а с другой стороны, что ещё может сказать незнакомый человек другому незнакомцу в момент первой встречи, так что я смысл чужой фразы понял, даже не зная значения слов), — но в моём доме есть определённые правила для гостей. Прошу им следовать.
— Конечно, конечно, — вклинился в разговор мужчина, стоящий рядом с ней. — Товарищ Киррлис, так? Я — Илья Иванович Озеров. Военинженер третьего ранга. С товарищем капитаном вы уже знакомы, сержанты энкавэдэ Митин и Родзиховский его помощники. А девушка, на которую вы накричали, ваша землячка и военный корреспондент Жаргал Болдын.
— Я не хотел никого обидеть, — спокойно ответил я ему. — Пойдёмте в лагерь. Там вы отогреетесь, отдохнёте, после чего поговорим. С самолётом ничего не случится.
— А эти создания — те самые феи, про которые нам рассказывал товарищ капитан? — задала мне вопрос, при этом мило улыбаясь, Жаргал. Подразумевала она фей, которые сейчас споро тушили горящий бензин при помощи своей магии.
— Не знаю, о чём он вам рассказывал, но — да, этих созданий зовут феями. И я настоятельно прошу вас не пытаться самостоятельно с ними знакомиться. У них иное мировоззрение, могут причинить вред не со зла, случайно, просто не поняв вас.
— Даже не думали, товарищ Киррлис, — всё с той же улыбкой на губах заверила она меня. Недавнее смущение, вызванное моей резкой фразой, прошло без следа.
Гости из Москвы устроились в предложенных им санях, накрылись плащами, зачарованными на тепло, и поехали в лагерь.
— Проверяют тебя, лорд, — заметил мне Семянчиков. — И дивчину не просто так привезли, хотят, чтобы она тебе голову вскружила.
— Что есть, то есть, — кивнул я, подтверждая догадку волколака.
— И что будешь делать?
— Ничего. Пока ничего. Сначала выслушаю, что этот Озеров скажет.
Разговор я отложил до полудня под предлогом, что и им, и мне требуется нормально отдохнуть перед серьёзной беседой. Было видно, что командиру группы очень не хотелось этого, но настаивать он не стал и согласился на моё предложение. Разделяться они отказались, попросив поселить их всех, включая пилота, в одной комнате.
— В тесноте, да не в обиде, — хохотнул военинженер, при этом в его глазах не было ни капли веселья, только холодное внимание и подозрительность.
Едва только достаточно рассвело, как я навестил московских гостей. Для этого обвешался активированными амулетами. Ничуть не удивился, что половина из них бодрствует. Отдыхали трое — девушка, пилот и один из сержантов. Феи без проблем проникли внутрь домика, отданного на эту ночь союзникам, усыпили тех и открыли мне дверь. Дальше я подчинил Озерова и практически допросил его. По крайней мере, обычной беседой наше общение было сложно назвать.
Как я и предполагал, прилетели ко мне больше шпионы, чем союзники. Правительство им указало три направления, в котором следовало «копать». Во-первых, в Москве очень хотели узнать, откуда я взялся, и кто за мной стоит или стоял раньше, почему раньше никто не слышал ни о какой настоящей магии, и что подвигло меня так громко заявить о себе, почему сижу в Белоруссии в окружении врагов. Что меня здесь держит? Во-вторых, руководителей страны интересовала возможность получить доступ к товарам и услугам магических магазинов напрямую, то есть, минуя меня, а заодно команде Озерова дали приказ узнать всё про это: кто, где, откуда, что и с кем. В-третьих, в Москве очень хотели получить отряд (в идеале целую армию) сверхлюдей, суперсолдат, которых они видели в моих оборотнях, но только чтобы присягали те СССР. Использовать солдат, подконтрольных мне, там планировали с большой неохотой — не развито здесь направление наёмничества, считается устаревшим. Хотя как по мне, на наёмников можно свалить множество собственных тёмных делишек и превратить их в эдаких пугал.
Жаргал Болдын оказалась чистокровной монголкой и агентом, завербованным НКВД пару лет назад. Впрочем, в Монголии многие относятся к русским очень хорошо и готовы пойти на службу СССР. Это в немалой степени связано с тем, что Монголия очень плотно опекается Союзом республик. Вроде как имеется договор между странами, в котором указана роль СССР во внешних и внутренних делах соседнего государства пастухов, коневодов и животноводов. Это выглядит вроде извращённой оккупации и тем удивительнее хорошее отношение простых монголов к советским людям. Впрочем, речь сейчас не о том. У себя на родине Жаргал была учительницей младших классов. В начале января сорок второго она тайно была переправлена через границу в Москву. С того момента и до заброски в Белоруссию она проходила подготовку по нескольким дисциплинам: учила немецкий язык, журналистику, диверсионное дело. Неделю назад получила документы на своё имя, по которым она считалась военным корреспондентом «Комсомольской правды». Вместе с ними ей дали легенду — «историю» её жизни. Как мы с Семянчиковым и предполагали, основным её заданием была попытка соблазнить меня. Второй важной задачей являлась проверка моей национальности. Кстати, её я провалил в первые же минуты нашей встречи. Жаргал мигом определила, что никакой я не монгол, как по чертам лица, так и по тому, что я не понял её приветствие на родном языке. У учительницы оказалось отличная наблюдательность, плюс, неплохая подготовка.
Шелехова прислали в поддержку Озерову, посчитав, что я теплее приму гостей и быстрее раскрою перед ними душу, увидев среди них знакомого человека. Заодно он должен контролировать своих спутников — Озерова и Болдын. Два сержанта были его людьми и играли роль обычной силовой поддержки, никаких тайных приказов у них не имелось.
Узнав, что хотел, я покинул гостей. Перед этим приказал восстановить метки на двери и окнах, которые энкавэдэшники поставили из ниток, соли с пылью и прочего мусора. Ну, и чтобы забыли о допросе. Свой сон они спишут на усталость из-за тяжёлой и опасной дороги. Ну, а если что-то заподозрят, то… пускай. Сами пришли ко мне с камнем за пазухой, так что, я в полном своём праве.
Глава 2
— А Красная Армия поможет?
— Ситуация на фронтах очень сложная, — без притворства вздохнул Озеров. О том, что он сейчас не кривит душой, сообщила и его аура. Наверное, за всё время это были первые честные слова без экивоков и второго дна.
У нас с ним сейчас беседа о том, чем мы — я и СССР — можем помочь друг другу в данный момент. Я поднял одну из тем, которую указал в письме, переданном правительству страны через Шелехова. Конкретно тему удара по немцам в направлении Витебска.
— Чем сложная? — давил я. — Мои люди уничтожили несколько аэродромов вместе с самолётами и аэродромным имуществом. Я оттянул часть сил гитлеровцев на себя, и это я ещё молчу про уничтоженную дивизию, которую фон Зайден снял с фронта. По моим данным, в том районе, про который писал, у немцев не такая уж и крепкая оборона. А без авиации и вовсе как из мягкой глины.
— В Москве очень положительно оценили ваш вклад в войну. Но то, что немцы ослабили напор на указанном участке, помогает нашей армии лишь тем, что она восстанавливает силы и пополняет ресурсы. Если наступать имеющимися частями прямо сейчас, то они понесут страшные потери, — развёл руками собеседник. — Я вам открою военную тайну: в конце января планировался удар на Витебск с северо-востока совместно с партизанскими отрядами, воюющими с оккупантами в районах к северу от города, в стык между немецкими армиями «Север» и «Центр». Но наша разведка получила информацию о свежих подкреплениях, прибывших в Витебск, Полоцк и Городок. Вместе с этим подразделения предателей, полицаев и охранные немецкие части нанесли несколько тяжёлых ударов по партизанским отрядам, часть заблокировали в болотах, других вытеснили из района предполагаемого наступления. Из-за этого наступление было отложено, а в преддверии распутицы никто не станет атаковать. Сами понимаете, что по раскисшим дорогам будет просто невозможно подвозить припасы для наступающих частей.
