брат подставляет своё крепкое плечо брату в трудную минуту. Ибо чем больше добрых и достойных поступков вы совершите, пройдя через испытание военными потрясениями, не потеряв своей души, своей человечности, тем больше шансов у вас будет попасть в рай и приблизиться к богам, спасти свою душу и не дать проклятому Магготу возможности сделать вас рабом в принадлежащем ему подземном царстве. Держитесь ближе друг к другу братья, и да помогут нам боги!
Проповедь закончилась. Люди начали понемногу расходиться, освобождая Реммету обзор и проход. И когда появилась возможность, он приблизился к отшельнику ближе, пытаясь внимательнее на него посмотреть, но тот отвернулся, быстро собрал вещи и пошёл прочь из города. Инквизитор же не унимался, вспоминая, кому этот голос может принадлежать, потому проследовал за отшельником. К тому же Реммету настолько понравилась его речь, что он решил в любом случае отблагодарить незнакомца за хорошую проповедь, даже забыв, что до этого хотел отчитать его за неопрятный внешний вид. Правда, Реммет сделать этого не смог, поскольку потерял его в районе рынка Альсинфоса. «Болван – Реммет…» – обрушался инквизитор: «А если бы это был маг, а ты его так упускаешь из виду?!»
Церковник быстро проследовал к воротам города и там спросил, не видели ли они отшельника. Те ответили, что тот буквально несколько минут назад вышел, значит был шанс его быстро догнать.
Впрочем, далеко уходить из Альсинфорса в поисках отшельника не пришлось. Немного отойдя от стен города, Реммет услышал чьи-то крики, а пройдя чуть вперёд по дороге, стал свидетелем драки между отшельником и какими-то местными крестьянами, видимо, от нечего делать пристававших к церковнику.
Поначалу инквизитор и хотел помочь, но увидев, как лихо отшельник отбивается от хулиганов своим посохом, даже не стал ему мешать. Только умилялся лихим атакам незнакомца, раскидывающего хулиганов. Те же, понимая, что им светят только фингалы под глазом, если вообще не сломанные кости, решили ретироваться.
– Парни, бежим!!!
Они тут же рванули прочь, а отшельник крикнул им вслед:
– В следующий раз будете следить за своим грязным языком, миряне!
После он попытался отдышаться, но, увидев инквизитора, возмутился:
– Могли бы и помочь!
– Хорошо дрались, потому не хотел вам мешать.
Пока Реммет это говорил, он медленно приближался к незнакомцу, но только смог разглядеть его лицо, сначала изумился, а после же радостно воскликнул:
– Нистрам!
Отшельник взволнованно спросил в ответ:
– Реммет?
Некоторое время простояли в неловком молчании и не могли насмотреться друг на друга. Нистрам был робок: помнил при каких обстоятельствах расстался с Ремметом и не хотел лишний раз наслать на себя его гнев, даже если очевидных причин злиться вроде как и не было. Инквизитор же глядел на спасённого им некогда юношу и не мог поверить своим глазам, что из наивного и глуповатого повесы, не следившего за собственными словами и поступками, вырастет хороший проповедник, что сможет сказать так хорошо и красиво, как не скажет больше ни один другой пастух, ведущий к богам своё стадо заблудших овец. Наглядевшись на старого знакомого, приложил кольцо к его лбу, на который наносилась нестираемая пыль падшей звезды Элькьянен из которой делали и защитные кольца инквизиторов. Отряд посвящения заключался в нанесении на лоб этой самой пыли. При контакте друг с другом разные частицы звезды нагревались аналогично эффекту присутствовавшей поблизости магии. Так любой инквизитор мог проверить, действительно ли монаха посвящали, либо он самозванец.
Закончив, Реммет в конце концов решился отметить:
– Боги мои, как ты изменился…
– Да, – пожал плечами Нистрам и ухмыльнулся, – сам себя не узнаю порою.
– Это ещё мягко сказано, – отвечал Реммет, – только одно мне непонятно… Почему ты решил стать отшельником? Я думал, что за стены монастыря больше никогда выйти даже не захочешь, а тут ты оказываешься здесь. К тому же видно, что не первый год путешествуешь…
– Ну, как тебе сказать… – задумался Нистрам, – вариантов, что делать, у меня было много. Мог действительно остаться, мог уехать в Дарвунд и осесть на всю жизнь уже там. Быть может, когда-нибудь бы стал кардиналом или того лучше Отцом-понтификом. Оставшись в Каэрдене под присмотром настоятеля Барсара, сошёл бы с ума – он слишком строг. Свой монастырь и свою церковь не хочу. Наоборот, было желание всегда на мир посмотреть, да себя показать. В призвании отшельничать и читать проповеди каждому пню на любом встречном повороте совпало всё, что мне было нужно от жизни. Вот и решил я поскорее бежать, да странствовать по миру, распространяя везде, где можно, учение Великой Альды.
– Понятно, – довольно кивнул Реммет, – это славно. Вот только чего небритый?
– Как раз пришёл сюда, чтобы взять денег и купить бритву, а то своя в походных условиях потерялась… – пожал плечами Нистрам.
– Ну, что ж… Пошли, я куплю тебе новую.
– С чего вдруг такая щедрость?
– Честно признаться, думал, пропащим человеком быть не перестанешь. Был уверен, что настоятель Барсар выгонит тебя после первого же семестра. А ты отучился до конца и теперь проповедуешь так, как больше никто не может. Думаю, это повод порадовать тебя подарком, раз уж бритвы у тебя нет.
– Будет славно, – улыбнулся Нистрам, – кстати, откуда и куда путь держишь?
– Я… – Реммет задумался, что сказать, – да ищу тут магов, а они всё на свет божественный не вылезают. Поэтому пока шатаюсь без цели в поисках работы. А ты?
– Я иду на запад, – отвечал Нистрам, – и раз у тебя нет цели, до её появления можешь составить мне компанию в дальнейшем путешествии, если хочешь. Расскажешь о своих приключениях.
– Хм… – задумался инквизитор, – а это идея!
***
Так они отправились в путь вместе, скрашивая друг у друга пёстрыми мазками серое, аки пасмурное небо, одиночество. Пока путешествовали, чего только ни обсудили! На юге армия молодого парвурского царя Куонго Бардахата в очередной раз сняла осаду с приграничных крепостей увядающего царства Мааматис, королевства Винланд, Раваман, Неймон и Висклар поразила эпидемия красной леммы, а война между Тринитонским союзом и Греттской унией, продолжавшаяся уже почти пятнадцать лет, и не планировала заканчиваться. Примечательно во всём этом, что находящийся прямо посреди этого пекла родной для Реммета Зельден до сих пор в этой войне оставался нейтральным. Родной же для Нистрама Неймеден всё больше нищал, а континентальная война забирала у матерей всё больше молодых и здоровых сыновей, дай боги, возвращая домой только одних калек.
В жизни же за пять лет как у Реммета, так и у Нистрама по сути ничего и не поменялось. Первый мог, конечно, почивать на лаврах
