жареными карасями. Смахнул крошки, мазнув грязным полотенцем по столешнице, правда, чище от этого не стало.
– Благодарю, любезный, сдачу оставь себе. А моему другу принеси ещё пива, я вижу в нём истинного ценителя… – Незнакомец подмигнул хозяину и кинул ему серебряный статир. Поймав монету, трактирщик попробовал её на зуб, довольно осклабился и, кланяясь, отошел за стойку.
– Ну, что, Войтек, выпьем за твой острый глаз!
С этими словами незнакомец поднял свое пиво и кивнул Войтеку. Тот радостно ухватился за кружку обеими руками и со словами «Ваше здоровье, милсдарь!», ворочая кадыком, опустошил её в три глотка.
Незнакомец же аккуратно отхлебнул и отставил напиток в сторону.
– Любезный, я тут краем уха услышал твою историю. Вижу, твои друзья её не оценили. Право слово, обидно, когда тебя считают за лжеца, особенно если ты излагаешь то, что видел собственными глазами. Ведь ты эту ведьму видел сам, не так ли? – Незнакомец внимательно посмотрел на Войтека, постукивая по столу очередной монетой, вынутой из кошелька.
– Вот как вас вижу, милсдарь, ей-ей, не вру, чтоб мне провалиться! До сих пор зелёные зенки ейные мерещатся, свят-свят! – Войтек выпучил глаза и размашисто осенил себя крестным знамением. – Не иначе как порчу навела, чтоб глотка у меня сухая всегда была, аж глотать больно!
Из-за спины Войтека снова возник корчмарь и поставил на скрипнувший стол ещё две кружки. Войтек протянул было руку за пивом, но потом отдёрнул и боязливо глянул на собеседника: можно? Тот молча махнул рукой с блеснувшим перстнем – пей, мол, спокойно – и спросил:
– Скажи-ка, милейший, а не было ли на этой ведьме кулона с большим тёмным камнем? Неправильной формы? В золотой оправе и на золотой цепочке?
Войтек оторвался от кружки, отёр с усов пену и поскрёб нечёсаные патлы, вспоминая.
– Да вроде не припомню такого. Хотя цепочка была, господин хороший, и точно золотая, блестючая такая. А вот что висело на ей, видать не видал. Да и под плащом не разглядеть было. А вот глазищи помню, аж вздрагиваю по сю пору. Зелёные, что жопка лягушонка. Не бывает у людёв таких глаз, не бывает! Только у этих… у лесовиков, да только о них в наших краях лет сто как не слыхал никто! Ваше здоровье, милсдарь почтенный! – Войтек опустошил кружку, залив последние капли себе в глотку, и придвинул поближе блюдо с золотистыми карасями. – Торопилась она куда-то сильно, это заметно было, господин хороший. Тощенькая такая, в чём только душа держится.
– Тощая и торопилась, говоришь? Ну ничего, мы-то с тобой никуда не торопимся, верно?
Незнакомец облокотился на стол и прикрыл глаза рукой, продолжая постукивать монеткой. Посидев так некоторое время, мужчина откинулся на спинку стула, открыл глаза и усмехнулся каким-то своим мыслям.
– Отлично, любезный, просто отлично. Неплохая история на ночь. Теперь расскажи по порядку, где ты её встретил, о чём вы говорили и в какую сторону ведьма потом направилась. А это поможет освежить твою память.
С этими словами гость катнул монетку по столу в сторону Войтека. Тот проследил глазами за катящимся кругляшком, хватко сцапал его и, быстро оглядевшись, не видел ли кто, сунул в мошну. Сплюнул рыбью кость на пол, утёрся обтрёпанным рукавом и насупил рыжие брови, припоминая подробности.
– Дело, значится, было так…
***
Утренний лучик солнца проделал себе дорожку сквозь густую листву и остановился на лице спящей Хлауль, мягко щекоча ресницы. Девушка улыбнулась, прощаясь со сном, и медленно открыла зелёные глаза. Прямо перед ней на тонкой ветке устроилась малиновка. Забавно наклоняя головку, птаха разглядывала Хлауль, словно пыталась понять, чего ждать от незваной гостьи – добра или худа. Так и не решив это для себя, пичуга упорхнула, оставив ветку покачиваться.
Хлауль улыбалась, подставив лицо тёплым лучам утреннего солнца. Все прошлые беды остались позади. Вонь пожарища наконец перестала преследовать девушку, сменившись пряным ароматом осенней листвы. Отрезанная голова Райга сегодня не снилась Хлауль, не глядела укоризненно мёртвыми зрачками прямо в душу.
Призраки прошлого отступили перед радостями настоящего. Впереди была новая жизнь.
И не только её собственная.
Прошлым вечером Хлауль исполнила своё предназначение, отложив целых восемь яиц. Женщины народа ренна приносили потомство один-два раза в жизни, откладывая пять-шесть, очень редко семь яиц. Видимо, бог семейного очага благоволил Хлауль, раз ей удалось выносить целых восемь. Правда, одно яйцо получилось немного мельче остальных, но так бывает, ничего страшного: дитя подрастет и сравняется с братьями и сёстрами. Малыши ренна вылуплялись на свет зрячими, полностью готовыми к жизни и не требовали особого пригляда. Память предков сама просыпалась в них по мере взросления, а росли ренна не по дням, а по часам. Для Хлауль сейчас это прямо благословение небес: после тошнотворного, липкого ужаса последних событий отдых был нужен ей, как глоток воды изнурённому путнику, бредущему под палящим солнцем. Надо просто отдохнуть, и всё будет хорошо.
Яйца, лежавшие в кладке, начали подрагивать. По двум-трём прошли трещины. Хлауль радостно улыбнулась, перекатилась на живот и положила голову на ладони, наблюдая за рождением новой жизни. Поправив родовой медальон на золотой цепочке, она приготовилась ждать.
***
Вчерашний собеседник Войтека быстро шёл по осеннему лесу, продираясь сквозь заросли можжевельника, огибая упавшие деревья и перепрыгивая через ручьи. Несколько раз он останавливался, оглядывался вокруг, как бы проверяя направление, и спешил дальше. За его спиной висела старая дорожная торба с крепко притороченным к ней арбалетом, а из-за торбы выглядывала потёртая рукоять длинного меча.
Насвистывая лёгкую песенку, мужчина в очередной раз остановился рядом с трухлявым пнём. Потоптавшись на месте, путник выдохнул и опустился в траву. Пробормотав что-то себе под нос, он снял торбу с плеч, выудил оттуда краюху хлеба и принялся жевать, поглядывая по сторонам.
Дожевав последний кусок, незнакомец стряхнул с платья крошки, снял шляпу, склонился к ручью и начал жадно пить. Утолив жажду и набрав во флягу свежей воды, он привалился спиной к раскидистому дубу и закрыл глаза. Вытянул уставшие ноги.
Прилетела малиновка, опустилась на пенёк и, почистив клюв, радостно сообщила:
– Цвик, цвик, фиу-у-у!
Мужчина открыл глаза и уставился на птицу.
– Хоть ты подскажи, где мне искать Чёртово урочище! Давно я тут не был, не вспомню, куда идти. Направь, что ли, создание божье!
Малиновка недовольно цвикнула ещё пару раз, переступила с лапки на лапку и упорхнула вдаль. Запомнив направление, мужчина поднялся на ноги, пробормотав:
– Что ж, посмотрим, насколько я удачлив.
Закинув мешок за спину и надев шляпу, путник быстрым шагом двинулся дальше.
***
Из семи яиц вылупились три мальчика и четыре
