Хлопнуло. Из пасти высвободился карсный пучок. Удалир в броню бойцу.
Тот отлетел метра на четыре. Грохнулся в кирпичную стену дома. Рухнул на живот. Стал медленно шевелиться.
— Прием… — тихо заговорил он, — мужики. Он тут. Я один. Стрела, походу все. Мертвый.
Я приблизился к нему, извлек из часов ифритный пистолет страха. Он тут же раскрыл все четыре глаза. Разинул большой зубастый рот. Довольно заурчал.
— На помощь, мужики, — простонал солдат.
Я обернулся. Увидел, как двое бойцов маршем уходят с территории. Видимо, неподалеку у них есть транспорт. Ничего, успею их достать.
— Они не придут за тобой, — проговорил я, — гвардейцы не станут платить собственной жизнью за тебя. Слишком хорошо они устроились под боярским крылышком, чтобы рисковать ради сослуживца.
— С-с-с-сука, — снайпер с трудом перевалился на спину. Бронежелет оплавился, почернел. Но не был прожжен, — ты не человек! Ты херов монстр! Откуда ты взялся?! Мы тебя, что ли, убивать пришли?!
— Вы пытались, — холодно проговорил я.
— Мл-л-я-я-я-я-я-я-я… Сука! — Если бы я знал, что придется воевать с таким врагом, хер бы подписался! Тфу! — он сплюнул себе на подбородок, — а выбора-то нету! Боярин сказал — иди!
— Значит считай, — я поднял пистолет, тот разинул пасть. Внутри засияло белым, — что тебя убил твой боярин.
Я выстрелил. Крупный пучок света ударил в солдата. Тот затрясся, законвульсировал, выгнулся дугой. Потом расслабился и умер.
Когда я обернулся, двое других уже были довольно далеко. Они бежали вдоль здания, но не к въезду, откуда прибыли машины, а в обратную сторону. Там можно было скрыться в больших можжевеловых кустах.
— Ну проверим, — я вскинул пистолет страха, — что ты умеешь на новом этапе своего развития.
Я взял упреждение, зажал спуск. В пасти ствола вновь зажегся белый свет. Он стал скапливаться в глотке пистолета. Образовывал белый шар. Когда я отпустил. Мощный, большой пучок вырвался из пасти. Как настоящий снаряд, он помчался далеко, туда, где солдаты уже добегали до угла дома.
Пучок магии хлопнул в кирпичную кладку. Взорвался белым сферообразным разрывом. Стрелки сразу попали в радиус поражения. Я видел, как оба завалились на землю. Некоторое время они шевелились, слабо дергались. Потом затихли.— По площади бьешь? — проговорил я, — полезно.
Я спрятал ствол в часы и извлек телефон. Шлем раскрылся сегментами, спрятался в бронированный горжет.
— Да? Что там у тебя? — Саша ответила почти сразу, когда пошел первый гудок, — я переживала!
— Они мертвы.
— Ты… убил всех?!
— Да.— Мля, Рома... Ты, как машина смерти! Может тебя вообще хоть что-то остановить?!— Молись, чтобы ничего не смогло, — сухо проговорил я, — все их имущество оформлено на тебя?
— Кое-что на меня, — пожала она плечами, — кое что на мелких дворян из детей боярских.
— У них были семьи?
— У Макарова. Жена и двое детей.
— А имущество?
— Насколько я знаю, две машины и два или три квартиры. Одна на меня, две других на подставных.
— Оставь им Квартиру и машину. Остальное забрать. Деньги нужны на Ифрит. Нам сейчас вообще понадобится много денег. И еще. Через два дня встречаемся в клубе. Мне нужно поговорить с тобой и Лавром. Будьте на месте. Придется подробнее посветить вас в свою работу. Дать некоторые знания. И я должен убедиться, что вы этого достойны.— Рома... Твои слова пугают меня. Что ты задумал?— Узнаешь, когда встретимся.
–Слушай... Как ты? Ты… звучишь очень жестко… Словно машина… Будто ты автоматон, который просто преследует какую-то цель. И все… Что-то не так?
— Все хорошо, — задумался я, — я позвоню тебе позже. И… — я попытался смягчиться через силу, — и спасибо тебе, Саша.
Положив трубку, я направился туда, где пытались скрыться стрелки. Наверняка там у них был какой-то транспорт. Сюда я прибыл на такси. Но сейчас, когда тут такая разруха, лучше никого не вызывать. Я посмотрел на выжженное пятно асфальта, где стояли машины.
А ведь Саша права. Эмоциональное напряжение растет, это точно. А я подсознательно борюсь с ним. Заглушаю эмоции. И становлюсь все холоднее.Когда постоянно видишь цель, перестаешь видеть препятствия. И простые человеческие эмоции, радости, удовольствия, отходят на второй план. Это состояние возникало и раньше. Оно помогало мне бороться с Пожирателем. Но отбирало человечность. Каждое новое тело я медленно, но верно превращал в оружие. В инструмент для достижения цели.
Может… в этом была моя ошибка? Может, это мешало мне в борьбе с Пожирателем, а не помогало? Я решился на близких людей, и это меня подстегнуло. Я решился и на собственный род тоже. И это меня воодушевило. Так может пора развиться и в этом отношении? Может, стоит сделать следующий шаг. Сделать выбор? Быть не только Ифритором, но и Романом Селиховым? Да. Я его уже сделал. Только что. И уверен в выборе. Позвоню ей.
Я снова извлек трубку. Набрал номер. Приложил к уху. Я медленно шел вперед, к соседней заброшенной четырёхэтажке. Слушал гудки.
— Алло? — раздался в трубке женский голос.
— Я соскучился, — с улыбкой ответил я.
Глава 2. Траур по грешникам
— Рома… — несколько удивленно и радостно ответила Нина, — это даже как-то странно, слышать от тебя такое. Тут простых ласковых слов не допросишься, и внезапно “Я соскучился”.
— Я просто позвонил сказать, что думаю, — с улыбкой проговорил я.
— Это… неожиданно… словно жар по телу, как мурашки, — замурлыкала девушка в трубку, — никогда не думала, что такие простые слова могут… возбуждать…
— У тебя есть одно качество, которое я особенно ценю в тебе, Нина.
— Какое же?
— Ты предугадываешь мои мысли. Я буду дома через два часа. Около девяти.
— Нам придется, — томным голосом тихо начала Нина, — быть потише. Сейчас Катя с мамой ночуют на первом этаже и…
— Я хочу тебя в душе.
— Оу… Ну…
— И у меня важный разговор к тебе, Нина. До встречи.
— Хорошо, Рома, — я слышал, как она говорит эти слова с улыбкой, — я буду ждать тебя дома.
Я был прав, когда решил, что в кустах, а вернее за ними, стрелков ждал транспорт. Если протиснутся между облупленной кирпичной стеной и большими можжевеловыми кустами, а потом перемахнуть через забор, можно
