– Ты как? – спрашивает Сэм.
– В норме. Просто это моя первая миссия на Западе. До сих пор я работала в Нью-Йорке.
– Послушай, возьми один день, чтобы акклиматизироваться. Здесь тебе потребуется ясная голова.
– Нет. – Она встает, поднимает с травы дорожную сумку и включает ту часть своего сознания, которая работает исключительно как холодный, отстраненный ученый. – Займемся делом.
Когда происходит массовое убийство, нет такого места, где можно чувствовать себя спокойно.
Леонард Коэн
Президент только что закончил читать обращение к согражданам, и журналисты с политическими обозревателями вернулись к экранам, как уже делали в течение трех дней, чтобы попытаться разобраться в воцарившемся хаосе.
Ди Колклу лежала и смотрела новости по телевизору плоским экраном на девятом этаже отеля, находившегося в десяти минутах от ее дома. Она зажала между ногами скомканную простыню, и воздух от кондиционера холодил ее покрытую капельками пота кожу.
– Даже обозреватели выглядят испуганными, – проговорила Ди, посмотрев на Кирнана.
Тот затушил сигарету в пепельнице и выпустил в сторону телевизора облако дыма.
– Мне позвонили, – сказал он.
– Из твоего патрульного подразделения?
– Я должен явиться завтра утром. – Мужчина закурил новую сигарету. – Судя по тому, что я слышал, мы будем патрулировать окрестности.
– Охранять порядок, пока все не покатится к чертям собачьим?
Кирнан взглянул на женщину, склонив голову, – на лице у него играла мальчишеская ухмылка, которая покорила ее полгода назад, когда он пригласил ее в качестве независимого эксперта и свидетеля в деле о врачебной ошибке.
– Тебе кажется, что все это должно закончиться катастрофой?
Внизу экрана появилась бегущая строка, сообщавшая, что во время массовой перестрелки в баптистской церкви в Колумбии, в штате Северная Каролина, погибли сорок пять человек.
– Господи! – выдохнула Ди.
Кирнан затянулся сигаретой.
– Происходит что-то очень необычное, – сказал он.
– Ясное дело. Вся страна…
– Я совсем другое имел в виду, любимая.
– Что же?
– Это нарастает, постепенно, вот уже несколько дней, – ответил Кирнан.
– Я не понимаю…
– Я и сам не очень понимаю.
За приоткрытым окном номера послышались выстрелы и вой приближающихся сирен.
– Предполагалось, что мы проведем эту неделю вместе, – сказала Ди. – Ты собирался рассказать Майре, а я…
– Тебе следует вернуться домой, к своей семье.
– Ты – моя семья.
– По крайней мере, к детям.
– В чем дело, Кирнан? – Женщина разозлилась и почувствовала, как к горлу у нее подступает комок. – Разве мы с тобою не вместе? Может, ты передумал? Или что?
– Дело не в этом.
– Ты хотя бы на минутку понимаешь, чем я ради тебя пожертвовала?
В зеркале на противоположной стене не было видно его лицо целиком – только глаза, которые смотрели в пустоту.
Кирнан был где-то очень далеко, на расстоянии тысяч миль от миссис Колклу и от всей этой комнаты. Он погрузился на какие-то неведомые глубины – она поняла это еще раньше, по тому, как он занимался с ней любовью. Что-то ему мешало. Что-то очень важное ушло.
Ди встала с кровати и подошла к своему платью, которое сбросила два часа назад и которое теперь валялось у стены.
– Ты не чувствуешь? – спросил ее друг. – Совсем ничего не чувствуешь?
– Я не понимаю, что… – Она оглянулась.
– Ладно, забудь.
– Кирнан…
– Проклятье, забудь, и всё!
– Что с тобой происходит?
– Ничего.
Колклу поправила лямки платья. Кирнан мрачно смотрел на нее, окутанный клубами сигаретного дыма. Ему был сорок один год, и у него были черные короткие волосы и двухдневная щетина, напоминавшая ей отца.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила женщина.
– Я не знаю.
– Не знаешь?
– Мы с тобой стали другими, Ди.
– Я что-то сделала или…
– Я не о наших отношениях. Это намного глубже. И… сложнее.
– Я не понимаю.
Она стояла около окна, из которого дул холодный ветер, пропитанный запахами города и окружающей его пустыни. Ее внимание привлекли два выстрела, а когда она присмотрелась сквозь стекло, то увидела, что над городом расползаются полосы мрака.
Ди взглянула на Кирнана и уже открыла рот, собираясь что-то сказать, когда в их номере погас свет и выключился телевизор.
Женщина замерла на месте, чувствуя, как быстрее забилось у нее в груди сердце.
Она ничего не видела – только красную крошечную точку сигареты Кирнана.
А потом услышала, как он выдохнул в темноте, и его голос – ровный, лишенный интонаций; и это напугало ее еще сильнее.
– Ты должна немедленно от меня уйти, прямо сейчас, не теряя времени, – сказал он.
– Что ты такое говоришь?!
– Какая-то часть меня, Ди, которая с каждым моим вздохом становится все сильнее, требует, чтобы я причинил тебе вред.
– Почему?
Женщина услышала, как он отбросил в сторону покрывало, а потом его быстрые шаги по ковру.
Он остановился в нескольких дюймах от нее.
Она уловила запах табака в его дыхании, а когда положила ладонь ему на грудь, почувствовала, что его отчаянно трясет.
– Что с тобой происходит? – прошептала миссис Колклу.
– Я не знаю, но не могу этому помешать, Ди. Прошу, помни, что я тебя люблю.
Он положил руки на ее обнаженные плечи, и она подумала, что он собирается ее поцеловать, но в следующее мгновение Кирнан отбросил ее в другой конец темной комнаты.
Она налетела на мультимедийный центр, потрясенная, чувствуя, как запульсировало от боли плечо.
– А теперь убирайся отсюда к чертям собачьим, пока еще можешь! – заорал ее друг.
Джек Колклу прошел по коридору мимо спальни детей на кухню, самую светлую комнату в доме благодаря четырем свечам, горевшим на гранитной столешнице у плиты, и еще двум на столе. Ди стояла в тени около раковины и наполняла очередную бутылку из-под молока водой. Дверцы всех кухонных шкафов были распахнуты, полки опустели. На плите высилась груда консервных банок, которые много лет не видели света дня.
– Я не могу найти атлас дорог, – сказал Джек.
– Под кроватью смотрел? – уточнила его жена.
– Да.
– Когда я видела его в последний раз, он был там.
Колклу положил фонарик и посмотрел на свою четырнадцатилетнюю дочь Наоми, которая с мрачным видом сидела за столом и накручивала на палец прядь светлых с малиновыми вкраплениями волос.
– Ты вещи сложила? – спросил ее отец.