Отдел по связям с общественностью в «community affairs» штабе генерал-лейтенанта Хэртлинга, точнее одно из подразделений этого отдела, осуществлял «тонкую настройку» этого мероприятия почти «на месте» с территории Польши. Однако в целом число задействованных в нем специалистов исчислялось сотнями, и большинство их работало в комфортабельных офисах, расположенных в получасе езды от собственных комфортабельных и привычных домов или комплексов апартаментов в нескольких разных штатах США. Современные информационные технологии позволяли очень многое, а средства в это мероприятие были вложены огромные, и, что самое главное, заблаговременно. И ориентация была не на североамериканскую и европейскую аудитории, не на английский и немецкий языки, а на русский. Когда проводились операции в Ираке и Югославии, на врага сбрасывали миллионы листовок, печатавшихся на современных высокопроизводительных полиграфических комплексах многомиллионными тиражами прямо на бортах авианосцев. В России вклад этого традиционного способа пропаганды был пока минимальным – скорость продвижения сил миротворцев по территории России находилась в дисбалансе с досягаемостью авиации ближнего радиуса действия. А в глубине их территории имелась мощная объектовая ПВО. Но в большинстве городов и даже сельских районах еще периодически функционировала сеть Интернет, проводная и беспроводная телефонная связь. Именно на них ориентировались люди, запланировавшие этот ход годы назад.
* * *
– Алло, это Петербург? Квартира Петровых?
– Да.
– Мария Сергеевна?
– Да, я вас слушаю!
– Хорошо, что я дозвонился. Раз двадцать уже пытался.
– Да, у нас то есть связь, то нет, никогда и не знаешь. А кто это?
– Меня зовут Алексей Сергеевич. Я звоню по поводу вашего мужа…
– О господи! Миша! Что с Мишей?!.
– Успокойтесь, Мария Сергеевна, ничего пока не случилось. Во всяком случае, я об этом пока не знаю.
– Что?!
– Успокойтесь, я прошу вас! Вы будете меня слушать?
– Да!.. Да, я слушаю! Что произошло?
– Михаил Михайлович ведь вчера улетел?
– Да, только вчера!
– Вы попрощались?
– Да, а почему вы…
Голос в трубке уже изменился: из спокойно-участливого он стал надменным.
– Не перебивайте меня. Просто отвечайте, когда вас спрашивают. Вы в курсе, что с точки зрения международного права ваш муж является военным преступником?
– Что?!
На этот раз спросивший не оборвал начавшую всхлипывать, но не бросившую трубку женщину.
– Объясняю. Подполковник Михаил Михайлович Петров, занимающий должность заместителя командира 1-го бомбардировочного инструкторского авиаполка, окончил Краснодарское ВВАУЛ сами знаете в каком году. Советская армия объявлена преступной организацией. Соответственно, все офицеры Советской армии рассматриваются теперь как военные преступники, ваш муж не исключение. У вас с подполковником Петровым двое детей и вы живете вместе уже сколько лет, двадцать пять?
– Да, двадцать пять в этом году…
– Бросьте рыдать! Слушайте внимательно или записывайте, если хотите. Двадцать пять лет – большой срок, поэтому он вам позвонит обязательно, как только найдет для этого возможность. Вот тогда передадите ему: его будут судить. Причем просто и прямо, потому что и сама ситуация проста и очевидна и не требует каких-то юридических занудств. Он сгниет в лагере, если не сделает, как я сейчас скажу. У него есть шанс получить иммунитет, так называемый «вэйвер», и не подпасть под эту статью. Все подпадут, а он нет, ясно вам это? Если да, то запоминайте или записывайте, как я и сказал…
– Кто вы такой?..
– Заткнись, сука советская! Тебе тоже есть что припомнить! Хочешь, чтобы он в лагере умер? Чтобы его забили насмерть? Военные преступники получат по полной, тут тебе не Красный Крест! Раньше надо было рыдать, когда выходила за военного! Ты слышишь меня?
– Я слышу.
Голос женщины тоже изменился – она явно взяла себя в руки.
– Тогда вот что…
– Не «вот что».
– Что? Связь чертова… Петров должен отойти в сторону. Просто отойти. Если хочет, обострение язвы может сыграть, это ничего ему не стоит. Уже за одно это его случай может рассматриваться особо, не в общем порядке. Если же он оставит на земле полк, каким бы способом он этого ни добился…
– Хрен тебе.
– Что-что?
– Хрен тебе, падаль. Не будет тебе никакого Миши. Ты знаешь, на чем он летает, а?
– Ты что, с ума сошла, Машенька? От горя и страха, а? Забыла, как голосила, когда я его имя назвал минуту назад? Ты кем себя возомнила, сучка? Ты понимаешь, что с вами будет: с ним, с тобой, с девками?..
– Я никем себя не возомнила. Я жена подполковника Петрова. А таких, как ты, еще будут вешать по площадям. Как до 60-х вешали в том Советском Союзе, от которого тебя корежит до сих пор. Мой муж и его ребята вам всем еще покажут, а коли его собьют, так он как мужик умрет, а не как собака брехливая.
– Вот сейчас вышибем тебе двери, сука, – запоешь у нас, – прошипел уже почти неузнаваемый голос в трубке.
– Приходи, не пожалеешь.
Она нажала кнопку, разорвав соединение. Боясь, что сорвется, заплачет снова. Вышла в соседнюю комнату. Младшая дочка сидела на кровати, молча и тихо, как мышка. Огромные карие глаза, не мигая, смотрели на мать с бледного лица. Она была старшекурсницей химфака «большого университета», умная, спортивная и веселая девушка, но сейчас она прижимала к себе старого плюшевого кота, зарываясь в пыльную ткань подбородком и глубоко и мерно дыша. Это напугало женщину больше, чем исчезнувший за спиной чужой голос.
– Все слышала? – негромко спросила она.
– Только то, что ты отвечала.
– С отцом все в порядке пока, я уверена. Но какая же гнида… Ведь наш же, русский… Не откуда-то звонил, изнутри. И год выпуска знает, и год свадьбы… Сколько же они готовили это, а?
Не добившись от дочки никакой реакции и решив еще минуточку подождать, она вышла из комнаты в прихожую, на цыпочках подошла к двери и передвинула «собачку» замка вниз, на блокиратор. Потом пошла обратно в гостиную и залезла с ногами на диван, дотянувшись до висевшего на самом верху настенного ковра ножа в ножнах. Даже не ножа, а настоящего кинжала с Кавказа. Муж любил рассказывать гостям, что это военный трофей с 2008 года, но это было простительным мелким враньем – он сам купил этот кинжал еще в 90-х. Обычная туристическая поделка, украшение, но не дешевка. И с длинным острым лезвием. Она не верила в угрозы позвонившего ей издалека врага, но береженого Бог бережет.
Снова вернулась в комнату дочери, тихо присела рядом, покосившись на затертую еще в детстве игрушку: кота серого цвета, в рубашечке и галстуке. Оказывается, дочка его не выкинула, прятала где-то.
