Тётка закричала и кинулась за помощью.
Сразу поймать Азима не удалось. Поняв, что переборщил, он шустро удрал домой — в грязную и запущенную однокомнатную квартирку на первом этаже, где он жил с матерью и ещё тремя младшими братьями. К несчастью на окнах этой квартиры стояли массивные решётки, оставшиеся от прошлых хозяев и прочная стальная дверь.
Саша остервенело бил толстой арматурой в дверь, не обращая на высыпавших соседей и испуганную жену, умолявшую его отсюда уйти. Из окна на всю улицу голосила мать Азима, мешая киргизскую и русскую речь, то зовя на помощь, то угрожая, а то и просто — обещая всем русским жителям микрорайона, что скоро им… дальше начинался такой мат, что даже у бывалых мужиков начинали сворачиваться в трубочку уши.
Грохот от яростных ударов Александра, вопли и крики неслись над тихими дворами, заставляя обитателей микрорайона испуганно вздрагивать и прилипать к окнам.
До обидчика сына добраться не удалось.
Вечером снова отключили свет. Микрорайон был окраинным, не очень-то и престижным, так что электричество здесь выключали очень часто. Всё вокруг погрузилось во тьму. Где то далеко раздавались крики и вопли. Кого-то били. Далеко щёлкнул выстрел. Потом ещё два.
Лена задула свечу, вокруг которой собралась вся маленькая семья Дубининых и испуганно произнесла.
— Это петарда, просто петарда. Зайка, помнишь, как на Новый год стреляли? Красиво было, правда?
Трёхлетняя Олечка, удобно устроившись на руках отца, что-то согласно гукнула.
Из тёмного угла обиженно донеслось.
— Это автомат!
Провинившийся Егор до сих пор стоял в углу.
Тридцатидвухлетний Александр Дубинин был коренным Бишкекцем, то есть, тьфу, блин, Фрунзенцем. В общем — неважно. Он родился здесь, в этом чудесном южном городе. Как и его отец. Как и отец его отца. Когда то давно, ещё до его рождения у деда был собственный дом в старом центре, но потом на этом месте решили построить школу и его будущий папа получил двухкомнатную квартирку в новенькой панельной пятиэтажке, в точно таком же новеньком микрорайоне, стоявшем чёрт знает где. В чистом поле. Причём поле это было — самое настоящее. Клубничное. Ещё по соседству имелся совхоз, плотно населённый ингушами, корейцами, немцами, турками и молочная ферма. Так что вырос Санька, хоть и в городской квартире со всеми удобствами, но, так сказать, на лоне природы. Яблоневые сады он, вместе с соседскими мальчишками, бомбил 'на ура', равно как и клубничные поля. Со временем город разросся и всё вокруг застроили, но навсегда в его памяти осталось то время, когда воздух был чистым, а деревья — большими.
Когда папа, инженер Горводоканала, умер и в без того небогатую семью пришла настоящая нужда. Мать крутилась на трёх работах, стараясь обеспечить сына и дочь, но удавалось это с огромным трудом. А вокруг — уезжали, уезжали, уезжали. Люди уезжали, часто просто бросая свои квартиры, те, кому удавалось их продать, хоть за какие-нибудь деньги, считались счастливчиками. Из тридцати Сашкиных одноклассников, с которыми он начинал учиться в первом классе, к десятому осталось не больше десяти человек. Поняв, что ещё немного и они пойдут по миру, парень плюнул на школу и, несмотря на материны слёзы, ушёл в коммерцию. Собственно, это и предопределило его будущее. Сумев кое-как откупиться от почётной обязанности отслужить в кыргызской армии, Александр, номинально числившийся студентом, торговал жвачками и сигаретами, видеокассетами и пылесосами, мотался в Китай за шмотками, а потом с этими шмотками — в Россию за деньгами. Два раза его просто грабили, несколько раз его били и вымогали деньги, но он не сдавался. Кончилось всё очень печально. Конкуренты, которым не нравилась слишком уж успешная деятельность парня, просто разбили ему голову. Саша выжил, но пришлось полгода лежать в больнице. Бесплатная киргизская медицина сожрала все накопления и наделала кучу долгов. Но тут выручила сестра, которая вышла замуж за живущего в соседнем подъезде Вовку. Старый приятель Сашки занимался частным извозом на собственном микроавтобусе и кое-какую деньгу имел. Вот он то и помог. Дубинин выздоровел, но с торговлей пришлось завязать.
А потом, случайно забредя в книжный магазин, он познакомился с НЕЙ. Лена была студенткой-первокурсницей, приезжей из Чолпон-Аты. Взгляд Александра сам собой зацепился за светло-русую косу. Он подошёл и что-то вежливо спросил. Она обернулась.
Это была любовь с первого взгляда.
Взаимная.
Старый друг отца не подвёл. Так Саша, как и его отец, стал инженером систем водоснабжения.
— Эй ты, орыс! Ты за сегодня ответишь!
В застеклённый балкон полетели камни. Стекло зазвенело и разлетелось. Лена взвизгнула и, схватив в охапку детей, спотыкаясь в кромешной тьме, кинулась в ванную. Сашка скрипнул зубами и рванул на выход. Жена страшно закричала и, бросив детей, вцепилась в мужа.
— Санечка, не ходи!
За окном загоготали, но тут со всех сторон раздались крики и угрозы. Соседи дружно грозились вызвать милицию и вообще…
С соседнего балкона бабахнул выстрел. В оглушительной тишине был слышен топот убегающих молодчиков.
Утром, на подламывающихся ногах пришла сестра и сообщила, что Володю избили, а единственного кормильца семьи, китайский микроавтобус — просто сожгли.
У Александра помутилось в голове.
— Сильно избили?
Позади тихо, чтобы не разбудить детей, причитала жена.
— Да. Сильно. Вызвали скорую, обещали приехать.
Потом в прихожей затрезвонил телефон. Звонили с работы и вежливо интересовались, а чего это господин Дубинин не на рабочем месте? Сашка беспомощно оглянулся на своих женщин.
— Я не могу сейчас уйти из дома.
Трубка помолчала, а потом сообщила, что он или придёт и получит материальное взыскание или вообще может не приходить.
Сашка растерялся. Медленно положил трубку. Не глядя на супругу, оделся и молча ушёл на работу.
— Сын, — Мама была собрана и деловита, на её лице не осталось и следов пролитых утром слёз, — нам надо обсудить наше будущее. Дальше так жить нельзя. Детей страшно выпускать на улицу. Володя не сможет работать ещё месяц. У девочек…
— Мам. Не пугай. Я и так уже этим негативом сыт по горло.
Саша устало сидел на кухне. День выдался тяжёлым и суетным.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Я уже согласен. Давай уедем.
Лена замерла, бросая испуганные взгляды то на мужа, то на грозную свекровь.
— А куда?
— В Россию, солнышко, в Россию.
Никаких родных у семьи Дубининых в России уже не осталось.
