Внезапно Куай-Гон встал, рука на рукоятке светового меча.
— Там кто-то есть, — сказал тихо. Оби-Ван вскочил, готовый к действию, всю его сонливость как рукой сняло.
— Подожди здесь, — сказал Куай-Гон Тале, — Мы с Оби-Ваном посмотрим.
Но Тала последовала за ними в прихожую.
Входная дверь открылась. Офицеры охраны бежали в холл — сработал сигнал тревоги. Но вместо ожидаемых нарушителей, на пороге появились Эрита и Элани. Бледные, в мятой и испачканной одежде, но живые и здоровые.
— Где Роан? — закричала Элани, — Отведите нас к нему!
Эрита шагнула к Тале:
— Вы здесь. Я так рада видеть Вас. Что случилось? Мы слышали на улицах, что Роан мёртв. Это ведь неправда? Ведь так?
Балог подошёл к ним.
— Боюсь, что это правда. Он в комнате.
Элани обернулась к Эрите и обняла сестру:
— Мы должны пойти к нему.
— Он не убивал нашего отца, — сказала Эрита, — Он рисковал ради нас. Алани, мы виноваты в его смерти!
— Он не погиб бы, если он не пробовал спасти нас, — воскликнула Элани.
— Нет, — Тала подошла к ним, — Вы не виноваты ни в чём. Роан сделал свой собственный выбор.
— Вы убежали, или они отпустили вас? — спросил их Балог.
— Они отпустили нас. Мы ни разу не видели их лица, — Элани вытирала слезы, бегущие по лицу.
— Мы полагаем, что будет лучше всего, если утром вы отправитесь с нами на Корускант, — мягко сказала Тала. Элани посмотрела на сестру.
— Да, я думаю, это будет лучше всего.
— Я хочу уехать отсюда, — прошептала Эрита, — Никогда не думала, что я так скажу, но это правда.
— А сейчас мы должны увидеть Роана, — сказала Элани.
Эрита и Элани, обнявшись, прошли в комнату, где лежал Роан. Дверь за ними закрылась.
Балог обратился к джедаям.
— Я ведь пришёл, чтобы встретиться с вами. Всю ночь мы работали над организацией переговоров. Мы не знаем, кто стоял за всем этим, но мы не можем ждать, пока это выяснится, в то время как народные волнения выплёскиваются на улицы. Рабочие и «Цивилизованные» согласились встретиться. Дал своё согласие и представитель Абсолютистов, если мы гарантируем ему безопасность и возможность беспрепятственно покинуть встречу, если дадим обещание не арестовывать его. Мы согласились на это условие, потому что мы вынуждены были согласиться. Я тоже буду на этой встрече. Как Рабочий, являющийся в то же время представителем действующего правительства. Моё присутствие необходимо для того, чтобы были равномерно представлены все силы. Ирини будет представлять Рабочих.
— Это хорошие новости, — сказал Куай-Гон, — Только начав договариваться, вы сможете разрешить эту ситуацию. Правительство должно быть стабилизировано.
— Есть только одно условие, — сказал Балог — Должен присутствовать один представитель от джедаев. Каждая из сторон просила об этом — за исключением Абсолютистов. Однако и их представитель согласился, хоть и неохотно. Встреча состоится на рассвете, — Балог посмотрел на хронометр, — Через час.
— Пойду я, — сказал Куай-Гон.
— Нет, — ответила Тала, — Пойду я, — она повернулась к Куай-Гону, — Это должна быть я, Куай-Гон. Я проникла в их организацию. Я знаю вещи, которых не знают другие. Если представитель Абсолюта будет лгать, говоря об их организации, я — единственная, кто это распознает.
— Это так, — сказал Балог, — Рабочие и «Цивилизованные» доверяют Абсолютистам даже меньше, чем друг друг.
— Утром увозите близнецов на Корускант, — сказала Тала, — Я присоединюсь к вам там после встречи.
Оби-Ван взглянул на учителя. Куай-Гон был бледен. Было ясно, что подобный поворот событий совсем его не обрадовал. Да, он хотел сам идти на ту встречу. Но было и что-то значительно большее, куда более сильные эмоции, которых Оби-Ван не мог понять. Казалось, какая-то колоссальная борьба продолжалась в душе его учителя. Тала тоже уловила это. Она нахмурилась и, казалось, собралась что-то сказать.
Тогда, к удивлению Оби-Вана, он увидел какое-то необычное выражение, промелькнувшее в глазах Куай-Гона. Что-то очень личное. Но это ушло настолько быстро, что Оби-Ван был уверен, что ошибся.
Куай-Гон покачал головой, словно отгоняя что-то. Он казался растерянным и решительным в одно и то же время.
— Вы извините нас? обратился он к Балогу, — Я должен поговорить с Талой.
— Конечно, — Балог поклонился и отступил.
Оби-Ван поднялся, но Куай-Гон обернулся к нему:
— Пожалуйста, подожди здесь, падаван, — сказал он мягко.
Удивлённый, Оби-Ван смог только кивнуть. Он смотрел, как его учитель прошёл следом за Талой в комнату и плотно закрыл дверь.
— Дорогой друг, — сказала Тала, — Между нами было уже слишком много споров. Не начинай ещё один.
— Я просил о разговоре наедине не для того, чтобы спорить с тобой, — ответил Куай-Гон.
Он знал, там, за дверью, продолжалась жизнь. Одни люди горевали, другие готовили свержение правительства. Планета неслась по своей орбите. Плыли по небу её луны.
Но все это ничего не значило для него, по крайней мере, не сейчас. Наконец-то он увидел истину. Прикоснулся к этому пониманию и поразился, и даже смешно показалось, как это он мог не видеть этого раньше. И всё это открылось ему вдруг в одно мгновение.
— Я хочу сказать тебе кое-что, — сказал он, — Итак, две вещи. Первое — я согласен, что именно ты должна идти на встречу. Но мы не улетим, пока ты не вернёшься. Я не могу улететь с Нового Эпсолона без тебя. Я чувствую, что, если я так сделаю, то уже не увижу тебя снова.
Она собралась было возразить, но остановилась.
— Ты действительно так чувствуешь?
— Да. У меня были предчувствия ещё в Храме. Я помчался сюда, чтобы увидеть тебя. Здесь, когда ты была рядом, как бы ни поворачивались события, я не так тревожился. Потому что знал, что ты в безопасности, пока мы вместе.
Она медленно кивнула:
— Но, Куай-Гон, я не твой падаван. Ты не можешь всегда быть рядом со мной.
— Да, — сказал Куай-Гон, — И это подводит меня ко второй вещи, о которой я хочу сказать.
Все же теперь, когда настал решительный момент, он остановился. Тала ждала. Она не торопила его. Она давала ему время. Это было не очень-то на неё похоже. Для неё обычнее было подталкивать его, задавая вдруг именно те вопросы, которые он не хотел задать сам. И все же она знала его настолько хорошо, что всегда чувствовала, когда нужно дать ему время.
Его сердце переполнилось, и она, казалось, поняла это. Её лицо смягчилось, но она все так же не произнесла ни слова.
— Я понял кое-что, — сказал он наконец, — Я не могу позволить тебе уйти, не сказав этого. Я прилетел на Новый Эпсолон не только потому, что ты мой друг. Я не остался на Корусканте не потому, что ты джедай и тебе может понадобиться помощь. Тала, я прилетел, потому что ты не только мой друг, и не просто джедай, мой товарищ. Ты нужна мне, всей моей жизни. Ты нужна мне. Ты — моё сердце.
