рассказал, мол, отец растягивал мышцы, дед растягивал… Аристократы поняли, что правды я не расскажу, и отстали.
— Прошу прощения, если я нарушу правила общения или проявлю бестактность, милорд, — нарушил я молчание спустя пятнадцать минут занятий, — Могу ли я спросить, какие в мире существуют магические направления?
— Обычный вопрос. Я не так много знаю о направлениях, — пожал плечами виконт Рсаев. А вот хитрющие глаза виконта говорили, что знает он гораздо больше, чем говорит, — Ходят слухи о создателях артефактов, демонологах, чернокнижниках. Некоторые маги усиливают тела органами животных и магических тварей, иные могут управлять ростом растений.
— Ага, — довольно сказал Апелиус, — База — стихии, типа твоего воздуха или огня, но как нам и сказал Север, нас будут обучать разным направлениям. Артефактология, демонология, чернокнижие, химеризм. Пока неясно, кто такие эти чернокнижники, но с остальными примерно понятно.
Если бы это стало понятно еще и мне…
— Нильям, забыл сказать. Если ты не преуспеешь во владении магией, моя семья с радостью предложит тебе место придворного мечника. У нас есть техники развития тела, которые позволят тебе стать в два-три раза сильнее.
Об этом я слышал. В компаниях простолюдинов ходят байки о подобных техниках. Их мечтает заполучить каждый, но учат им только в благородных семьях, и то не во всех.
Спустя десятки разговоров я представлял благородных в виде жадных птиц, которые тащат к себе в гнездо янтарь, слюду и прочие блестящие камешки. Подобный подход вызывал улыбку, но когда я прикинул, сколько скопилось в закромах таких семей, улыбка меркла. Иной род насчитывал до двадцати колен предков! И каждый что-то, да добавил в родные сокровищницы.
— А посторонним такую технику…
— Нет.
Я вздохнул. Очень жаль… Характеристики виконта выглядели более, чем привлекательно:
Эрам Рсаев.
Сила: 1.2
Ловкость: 1.5
Телосложение: 1.3
Магический потенциал: *неизвестен*
Если единица, как сказал Апелиус, это показатель обычного взрослого мужчины, то виконт явно преодолел эту границу. Мне сложно было поверить, что пятнадцатилетний юноша превосходит по силе взрослого, но как только Эрам впервые взял меч и предложил мне тренировку, сомнения отпали.
Так и проходили мои дни. Я беседовал с Апелиусом, в день раз пятнадцать погружался в медитацию, чтобы закинуть в искру окружающую меня бао и тренировался. Тренировки прочно вошли в мою жизнь: с утра я разминался, растягивался и бегал вокруг лагеря, раздражая адептов. В обед — приседал, отжимался, подтягивался. Вечером спарринговался с виконтом, занимался растяжкой, а чуть позже — удалялся подальше от лагеря и продолжал тренировки с мечом под руководством Апелиуса. Между завтраком и обедом, или обедом и вечером я либо бежал рядом с повозками, купаясь в недовольстве адептов, либо сидел в фургоне и учился читать по складам. Книги в этом мире были редкостью, но мне повезло: Кевин, как и полагается умнику, знал грамоту. Мы раздобыли старую доску для местной игры под названием "Рао галдан", где требовалось двигать по раскрашенным линиям разноцветные кубики. Я аккуратно соскоблил краску с линий, а Кевин куском угля начертил на доске местный алфавит в двадцать семь символов. Когда я заучил все символы, мы перешли к простым словам.
С бао тоже наметился небольшой прорыв: однажды в медитации я заметил, что от заполненной искры по телу расходятся едва заметные волны. Не знаю, их это заслуга, или нет, но раны на теле заживали немного быстрее, да и аппетит улучшился: я постоянно брал двойную порцию и все сметал. Аристо косились, но ничего не говорили.
Мое общение не ограничивалось четырьмя аристо. Я преодолел непонятную робость, оставшуюся в наследство от Нильяма, и на первой же стоянке обошел все компании. К некоторым присматривался, с иными заводил разговор, а от прочих держался подальше: например, от компании Пауля. Здоровяк внял моим угрозам, но иначе, чем мне хотелось: засранец собрал возле себя трех взрослых парней с мертвыми глазами профессиональных душегубов и проводил время вместе с ними. Судя по взглядам пацанов, Пауль поделился неприязнью ко мне. Если меня поймают вдали от лагеря, могут и прирезать.
Пауль, Пауль… Имя ассоциировалось со скользким слизнем, которого хочется раздавить, но прикасаться к которому противно. С негативными эмоциями, которые здоровяк у меня вызывал, могли поспорить только жирные крысы, живущие в туннелях под фабрикой в прошлом мире: гадины вырастали размером с небольшую собаку, перемещались стаями и норовили сожрать заплутавшего ремонтника. Да и на первых этажах города-улья люди тоже пропадали.
Адепты не присматривали за нами: я не единожды видел, как мужики проходили мимо споров и драк. Я понимаю, если случится убийство, адепты будут расследовать его, ведь мы — собственность школы. Но грязи хватало и без убийств. Взрослым было плевать, чем мы занимаемся: будь то оргии в фургонах простолюдинов, или изнасилованная шайкой Пауля крестьянка. После последнего происшествия все, что во мне осталось от прошлого Нильяма, пыталось сподвигнуть меня взять тренировочный меч и днем зайти в фургон здоровяка, но я без труда давил эмоции. Она мне не сестра, не девушка, так что я не понимал, откуда в Нильяме эта странная тяга к самоубийству. Я трезво понимал, что не вывезу против четверых крепких пацанов, даже если бы мне эта драка требовалась. Апелиус тоже ни разу не поднял тему крестьянки, да и реакция окружающих людей была схожа с моей. Девчонка была безразлична всем.
Я выкорчевывал оставшиеся в наследство от пацана робость, скромность, героизм, и тренировался, как одержимый. Весь окружающий мир показывал: не можешь постоять за себя — значит, ты себе не принадлежишь. С тобой не будут считаться, если ты слабак: если захотят, тебя изобьют, отнимут имущество и дверь в твой дом будут открывать пинком. Здесь нет правоохранителей, нет милосердия, нет законов, кроме права сильного. Либо все вышеперечисленное прячется далеко от нас, и я его не вижу.
Последний два дня мы ехали мимо гор. Я уже не знал, на чьих землях мы находимся: мы давно проехали знакомую Нильяму географию и теперь путешествовали по незнакомой.
Подростки беседовали на тему политики у костров и фургонов, но я всем этим не интересовался и не хотел начинать. Зачем мне знать, какое вокруг графство, с кем данный граф воюет, а с кем дружит, если мы через пару — тройку дней покинем его владения?
— Ты недооцениваешь геополитику, — нудил Апелиус, — Тебе кажется, что запоминание отношений между властьдержащими несущественно, но ты не прав. Ресурсы, которыми обладает иной бароныш, его родственные узы, интересы, вкусы и фетиши — важно все. Зная, что кого интересует, ты сможешь вертеть людьми, как марионетками. После того, как войдешь в силу, это станет неважным, но пока ты
