добрая (если можно так об оружии) архаика. Мне нравится оружие, а такое — вдвойне. Нравится держать его в руках, нравится наводить, стараясь поймать цель, нравится заряжать, вставляя патроны по одному. Нравится, как щёлкает затвор. Странно, в моей нынешней жизни очень мало того, что способно вызвать улыбку. А теперь я улыбался, поглаживая старое дерево винтовки.
Когда я закончил стрельбу, у меня осталось ещё полсотни патронов, тридцать полуоболочечных, двадцать повышенной кучности. Стрелять буду первыми, дистанция меньше двухсот, баллистика меня устроит. И винтовка обрадовала. Теперь я уверен, что с трёхсот метров попаду в силуэт стоящего человека. Большего мне не нужно, вообще, в следующий раз возьму обычные патроны с пулями FMJ и лакированной стальной гильзой.
Домой возвращался уже затемно, на стрельбище никто меня ни в чём не заподозрил, а я ведь уже всерьёз ожидал встретить на выходе патруль полиции, а то и ОМОНа. Оказалось, что всем плевать, даже тем, кто по долгу службы должен осуществлять контроль. Единственный человек сидел в небольшой беседке на расстоянии больше двухсот метров от меня и копался в телефоне.
Тренировки сегодня не было, надо будет хоть бегом заняться. Как раз есть часок до отбоя. Закинув домой чехол с оружием, я наскоро переоделся, надел жилет-утяжелитель, сжевал на ходу протеиновый батончик и отправился на площадку.
Всё же заниматься с утра — это совсем не то же самое, что заниматься вечером, после напряжённого дня. Силы были не те, выдыхался быстрее, количество подтягиваний пришлось сократить раньше обычного, а к концу я вовсе превратился в трясущуюся амёбу. Нет, рано начал сдавать. Мне ещё понадобятся силы.
С бегом и подтягиваниями я худо-бедно разобрался, а вот полосу препятствий прошёл всего четыре раза, да и то, делая ставку не на скорость, а на правильность. На сегодня хватит, завтра увеличу нагрузку.
Возвращаясь домой, я снова столкнулся взглядом с тем самым пожилым интеллигентом. Он был на прежнем месте, всё так же курил, сохраняя на лице удивительно благожелательное выражение. Вот только сегодня было тепло, лето уже почти вступило в свои права, а потому оделся он не в плотный коричневый плащ, а в лёгкую рубаху в полосочку, с коротким рукавом. Рубаха плотно облегала торс, позволяя разглядеть комплекцию. И, надо сказать, теперь этот человек уже не выглядел интеллигентом. И стариком уже не выглядел. Ткань готова была лопнуть на могучей мускулатуре. И ведь он не качок, отнюдь, такой комплекцией обладают бойцы. А лицо у него отнюдь не отличалось следами частых драк, это я могу определить точно, насмотрелся. Ни мелких шрамов, ни сломанного носа, ни ушей пельменями. Мастер айкидо на пенсии? Или отставной гэбист?
Гадать о природе случайного собеседника можно было долго. Когда я поравнялся с ним, он вынул изо рта сигарету и вежливо поздоровался.
— И вам здрасте, — проговорил я, всё ещё пытаясь восстановить дыхание. — Не надумали спортом заниматься?
Вопрос мой был издевательским, такую форму можно поддерживать только ежедневными изнурительными тренировками.
— Да, освоил тренажёрный зал, — сказал он как-то грустно. — Кручу педали, поднимаю веса. Даже, кажется, польза есть, сил прибавилось. Курить вот не бросил, привычке уже почти сорок лет. Да и до ваших нагрузок мне далеко, сердце может не выдержать. Но мне-то, собственно, пора уже на кладбище, нечего разорять государство пенсией, а вот вам ещё стоит пожить. Непременно стоит. Дела ведь сами собой не сделаются. А чтобы сделать то, что считаете наиболее важным в жизни, потребуется быть живым и здоровым. Всего хорошего. — Он мило улыбнулся и, резко развернувшись, пошагал дальше.
Мне захотелось его ударить, остановило только то, что старик в ответ может мне что-то важное повредить, а допускать этого нельзя. Он знает, всё знает, старая падла, или почти всё, но… А что но? Он не из органов, по крайней мере, не действующий сотрудник. Ни один полицейский не стал бы вот так относиться к убийце. Обязательно попытался бы пресечь. Это ведь нетрудно, вот сейчас прийти с обыском и изъять кучу нелегального оружия и взрывчатку. Но никто этого не делает. Значит… А что это значит? Понятия не имею, очень может быть, что знает не только об убийствах, но и о причине. Отсюда следует, что я не один. Или я опять из пальца высасываю? А, плевать. Раз уж прямо сейчас меня не арестовывают, буду действовать, как раньше.
В этот раз, переступив порог дома, я не стал истерить, навалилась тоска, приправленная изрядной долей фатализма. Что будет, то будет. Лёгкий тремор вернулся, но я тут же вспомнил про волшебный препарат. Надо испытать.
Вытащил банку и отвинтил крышку. Хорошо, что дурь в таблетках, уколы я делать умею, но занятие это неприятное, особенно внутривенные. Эх, сказал бы мне кто два года назад, что буду наркотик принимать, я бы только рассмеялся. Тогда я ценил здоровье и надеялся жить долго.
Таблетки были дискообразные и довольно крупные. Я забросил одну в рот и запил водой из фильтра. А когда подействует? Инструкция не прилагалась. Пока не вставило, надо поесть, и не привычный черпак протеина, а нормальной еды. Есть у меня еда?
Еда, как ни странно нашлась, я быстро сготовил яичницу, в которую покрошил две сосиски. А вот ещё чёрный хлеб и шоколадка на десерт. Отлично. Попутно отметил, что настроение поднялось, еда показалась неимоверно вкусной, да и отключаться на почве усталости я передумал. Заняться шлифовкой кинжала? Нет, лень, да и не к спеху, следующее исполнение будет из винтовки. А пока можно посмотреть телевизор… я ведь его разбил, ну, да ладно, ноутбук. Просто включу видео с красивыми местами, буду смотреть и любоваться.
Монитор показывал зелёные холмы и скалы у моря, пляжи с белым песком и джунгли, наполненные диковинной живностью. Арктические льды чередовались с песчаными пустынями и бескрайними степями, а водопады сменялись извергающимися вулканами и речными долинами. Мне вдруг до боли, до хрипоты захотелось жить, я сидел в кресле, забыв про остывший чай и шоколад, и размазывал по щекам слёзы. Мир, сука, так прекрасен, в нём так много притягательного, но всё это не для меня. Я уже вступил за ту грань, из-за которой не возвращаются, а где-то там, на той стороне, совсем близко меня ждёт Лена.
Лицо жены возникло передо мной так ясно, словно это была
