class="p1">– Вижу, как ты убирался… – пробурчала та. – Горе мое… Тебе ехать скоро, а ты все со своим роботягой дурацким на палках махаешься… Опять кровь носом шла?.. Безрукавку изгадил…
– Я постираю, Ма!
– Некогда тебе со стиркой возюкаться… Беги в мыльню, да будем за стол садиться. Отец скоро обедать придет…
Отец… Как-то ночью робопастухи внесли в дом своего наладчика – Оскара Линна. На улице грохотал гром, ливень лупил по метапластовой крыше, а отец лежал на кушетке, неподвижный и мертвенно-бледный. Старый хуторской робофельдшер с облупившимся красным крестом на помятом корпусе беспомощно скрипел сочленениями, бормоча что-то о параличе сердечной мышцы. Глидер скорой помощи с трудом пробился сквозь разразившуюся бурю, но прибыл слишком поздно. Когда врач-человек подтвердил диагноз своего механо-органического коллеги, мать закричала так, что шестилетний карапуз Мэл испугался за нее больше, чем за отца…
Три года они втроем, с мамой и Виттом, прожили как в тумане, а потом Ма вышла замуж за дядю Джорджа – сменного наладчика с ремзавода. Дядя Джордж оказался крепким хозяином. Он не только подновил старую развалюху, сложенную из ракушечника, если верить семейному преданию, еще в конце XXIII века, но и сменил в ней всю мебель. Да и в холодильнике теперь водились не одни лишь полуфабрикаты с консервами. Отец братьев Линн был фантазером, грезил о лучшей жизни и не очень любил создавать ее собственными руками. Мэл в этом пошел в него, хотя руки у него росли откуда надо.
– Пойдем, милый, покормлю тебя на дорожку, – дрогнувшим голосом проговорила Ма, обняв его за голые плечи.
Рука у нее была теплая и шершавая. Мэл почувствовал, что к горлу подкатывает комок. И удивился.
Да что он, к Альфе Центавра отправляется, что ли?! До Пеории всего-то тридцать километров – пятнадцать минут езды на гироцикле. Конечно, там ему придется куковать в общаге, наведываясь в родную деревню разве что по большим праздникам, но это все равно не повод распускать нюни. И все-таки… С внезапной тоской Мэл оглядел двор, укрытый тенью старой ивы, где все было привычным и до боли знакомым. И лохматый волкодав на цепи, высунувший кудлатую голову из будки, преданно поглядывающий на него слезящимися глазами. И крытый шифером гараж, где сейчас стоял только старенький гироцикл. И забор из металлопрофиля, за которым тянулись в небо серебристые силуэты кипарисов. Время словно застыло в этом дворе, и кроме спутниковой тарелки на крыше, не видно было никаких признаков, что за его пределами простирается громадный мир, обитатели которого давно летают в космос.
Мать не отпускала сына, покуда они не поднялись на крылечко, ведущее в дом. Здесь у Мэла была своя комната. Книги по единоборствам на самодельных полках. Собственноручно нарисованные стойки каратэ. Бумажные макеты локаций «Жатвы», склеенные по инструкции, найденной в ОИС. Вылепленные из пластилина фигурки жнецов. Здесь же лежал рюкзак, собранный еще со вчерашнего вечера. В нем не было ничего лишнего: шмотки, самодельные нунчаки и разная мелочь. Ну и заветная тетрадь с математическими вычислениями. Ведь Мэл готовился к «Жатве» не только физически.
С двенадцати лет, шалея от высшей математики, он самостоятельно вычислил оптимальное количество движений жнеца, необходимое для боя, учитывая массу андроида-суррогата, скорость реакции реалигента, помноженную на эластичность синтетических мышц управляемого им андроида, и сложность рельефа той или иной локации. Точность расчетов он проверял по толстенной книге с математическими таблицами. Книга эта не имела отношения к «Жатве», но позволяла проверить изобретенную Мэлом методику вычислений. И наедине с собой он с гордостью признавал, что до сих пор она его не подводила.
Нырнуть в комнату Мэлу мать не позволила, отправила умываться. Он поплелся в мыльню, а она вернулась на кухню, где под ее присмотром не слишком расторопная робоприслуга готовила обед. Мэл знал, что в глубине души Ма гордится им. Еще бы – школу окончил на одни пятерки. Всегда помогал по хозяйству. На каникулах подрабатывал на свиноферме. Если бы не его увлечение… Наверное, Ма казалось, что изза этого бзика ему ни в жизнь не найти хорошей жены. Вот поедет он в город, и окрутит его там какая-нибудь вертихвостка. Смешно. Ведь о девчонках Мэл еще и не думал…
Утром он не позавтракал – перед спаррингом нельзя набивать брюхо – и потому, вернувшись на кухню, сразу подсел к столу. Мать налила ему томатного супа, пододвинула корзинку с домашней выпечкой. Рядом на блюдечке, только руку протяни, сверкали изморозью кусочки бекона с мясными прожилками. По запотевшему кувшину с клубничным морсом стекали капли. На плите шкворчали котлеты. В топленом молоке томилась вареная картошка, а в духовке дозревал пирог с капустой. Мэл с удовольствием поболтал ложкой в бордовом вареве супа. Он показался ему сгустком крови, но аппетит будущего жнеца от этого только усилился.
Радостно залаял цепной пес. Хлопнула входная дверь. Заскрипели половицы, и в кухню ввалился отчим. Он был высок и широкоплеч. Рыжая борода и серые глаза делали его похожим на викинга, но моря дядя Джордж и не нюхал. Он вырос в пеорийском приюте. Никогда не имел собственного угла. И в доме семьи Линн нашел то, о чем мечтал с малолетства – сытный стол, мягкую постель и хозяйство, где было к чему приложить руки. Конечно, у «невесты» оказалось двое ребятишек, но Витт был почти взрослым, а Мэл уже ходил в школу.
– Налей-ка и мне, мать, – распорядился отчим, усаживаясь за стол.
– Руки бы вымыл, лихоимец, – с притворной сердитостью отозвалась та.
– Что бы ты понимала, – пробурчал «лихоимец», разглядывая темные от въевшейся графитовой смазки пальцы. – Технические масла чище твоего мыла…
Мэл привычно фыркнул в тарелку и привычно схлопотал от матери. Затрещина была символически легкой, хотя руку рыхловатая с виду Ма имела тяжелую. Местные пацаны это знали и потому никогда не лазили в огород Линнов. Однако сейчас Мэл с удовольствием перенес бы любую взбучку, лишь бы все оставалось по-прежнему – короткие беззлобные перепалки родни, его свинячье фырканье и вразумляющий материнский подзатыльник. В носу у Мэла вдруг засвербело. «Тоже мне – жнец! – рассердился он на себя. – Еще от дома не отъехал, а уж рассиропился…»
– Отбываешь? – как бы между прочим осведомился отчим.
– Да, вот поем сейчас…
– Подбросить тебя до остановки?
– Не, я гироцикл возьму.
– Правильно, на своих колесах сподручнее…
– Проезд на флаере итов стоит…
– Об этом не думай, парень, – сказал дядя Джордж. – Ты, главное, учись… А итов подбросим.
– Спасибо, дядя Джордж, – пробормотал Мэл.
– Мог бы уже и папой называть, – пробурчала мать. – Сколько лет одной семьей живем, а ты
