— я покачал головой, не находя нужных слов. Не так я представлял себе сотрудничество с этой девушкой. Совсем не так! — Брелок, ты понимаешь, что я тебя изнасиловал? Избил? Сделал тебе больно! По идее ты должна меня ненавидеть! Своего врага, блядь, который это с тобой сотворил!
— То есть… ты меня ненавидишь?.. — тихо спросила фанатичка, не поднимая застывшего взгляда.
— Ты опять меня не понимаешь! — раздраженный ситуацией я сорвался на крик, от чего Брелок, сжалась, отступив назад. Уперлась спиной в противоположную стену. В глазах снова появились знакомые эмоции страха. Вспомнилась уже ненавистная сцена из квартиры в Припяти и пыл тут же остыл. Судорожно выдохнув, я осторожно шагнул ближе к испуганной девушке. — Прости… Давай поговорим на чистоту? Вот, честно… Я чувствую вину, за то, что сделал с тобой. Да, ты виновата, что сожгла документы! Да, я бываю грубым, злым! Да, я устраивал жёсткие допросы, выбивал деньги из должников! Но… до подобного никогда не опускался. А тут как крышу снесло… Может, так смерть Калины повлияла, накипело это. Месяц у меня никого не было, и сорвался я… Прости. Мне дико стыдно. Я себя за это ненавижу, а не тебя. Ну… а ты?..
— Я?.. — Брелок всё еще боязливо осторожно подняла на меня взгляд. — Я тебя не ненавижу. Я уже говорил, что принял это за должное.
— Это не правильно…
— Понимаешь, Игорь… — неуверенно протянув руку, фанатичка взяла мою ладонь, не сильно сжала её, — просто, это моё восприятие. Некоторые мои старшие братья позволяют себе пользоваться младшими братьями и пленными еретиками в своих плотских утехах. Я несколько раз наблюдал это. Их единицы, и младшие боятся говорить другим, под угрозой новых пыток. Но ты не такой как эти братья и не такой как другие еретики.
— Почему это?..
— Ты же не убил меня, — осмелившись посмотреть мне прямо в глаза, Брелок виновато слабо улыбнулась. — Другой бы просто использовал и после пристрелил бы. Или просто ушёл, бросив там.
— Ну я… — теперь настала моя очередь опустить стыдливо голову. — Я вообще-то и хотел уйти… или убить…
— Я знаю, но ты оставил мне еды, — Брелок смущенно рассмеялась, — и ты же зашил мои раны, забинтовал. Я был удивлён и понял тогда, что ты не такой… Я благодарен тебе за это.
— Брелок, это не правильно… — я сокрушено покачал головой. — Ты на меня злиться должна…
— Не хочу… — осторожно придвинувшись ближе, девушка ткнулась носом в моё плечо. Коротко стриженые волосы задели щёку, приятно пощекотав. — Считай это стокгольмским синдромом с примесью мазохизма. Если ты захочешь использовать меня для утоления своих желаний, то я приму их. Я нагрешил порядком, и меня нужно наказать…
— Так… — я крепко зажмурил глаза, увидев мельком в своих вспыхнувших фантазиях снова ту комнату, снова связанную Брелок. Но теперь полностью раздетую, с красными следами после ударов, замутнённым возбуждённым взглядом. Внутри живота знакомо теплеет от мимолётной мысли.
Раза три-четыре я с глупой надеждой предлагал Калине и Ксюше разнообразить интимную жизнь. Взять их жестче, с парой крепких шлепков и связыванием. Официантка мне упорно отказывала, а анархистка обозвала однажды извращенцем и пригрозила совсем порвать нашу связь. Наёмнице Оксанке я об это вообще боялся заикнуться. Зубы были дороже! Поэтому приходилось пороть девок кожаными ремнями только в своей голове. А тут жертва сама просится в руки. В штанах уже стало тесно, хотелось прямо сейчас большего. Брелок, конечно, заметила это, почувствовав, как твердое стало упираться ей в бедро. Чуть отодвинувшись, она всё же посмотрела вниз, на мою ширинку и вопросительно глянула мне в глаза.
— Ты точно согласна? — вполголоса спросил я, положив правую руку на ягодицу фанатички, не сильно сжал. — Я ведь тебя реально трахну и, возможно, будет больно. Буду делать с тобой всё, что захочу.
— Я согласен, — девушка с твердой уверенностью кивнула, — как инквизитор Великого Монолита, будущий Мастер, я должен быть очищен от грехов. Так пусть неверный станет для меня карающим мечом.
— Тогда закрепим наш договор? — я хитро и зловеще усмехнулся. Отступив от Брелок, завозился с ремнем на своих штанах. Властно холодно посмотрев на замершую фанатичку, и негромко проговорил. — На колени.
Брелок, не раздумывая ни секунды, покорно опустилась передо мной. Со страхом и крохотным интересом смотрела, как я вытаскивает наружу возбужденный член.
— Знаешь, чего я сейчас хочу? Возьми его в рот.
— Хорошо…
Оксана и Ксюша не любили этого. Их привлекал только обычный естественный секс. На оральный удалось уговорить только Юльку три раза. И то, приходилось лезть в самое пекло аномалий, чтобы достать девушке редкие дорогие артефакты. Последним был «Колобок», которого я выслеживал месяц и, выудив из «гнезда» соснодуба, свалился едва ли не с самой верхушки, чуть не сломав спину. Ублажала меня Калина уже на больничной койке. И делала она это куда умеючи, чем Брелок! Руки сектантки мелко тряслись, она боялась взять мужскую плоть на полную. Дёргалась от подступающих с непривычки рвотных позывов и часто делала паузы, чтобы отдышаться. Я наблюдал за ней не отрываясь, испытывая больше удовольствия от мысли, что сектант «Монолита», гроза всей Зоны, удовлетворяет меня своим ртом, чем от самого процесса. И ничего не требует взамен, сама напрашивается на насилие. А не использовала ли меня Калина? Испытывала ли она хоть каплю нежности ко мне или видела во мне только добытчика, которого надо иногда прикармливать своим телом? От этих внезапных мыслей возникла злость. На себя, на Калину, на её убийцу, и на Брелок…
Схватив девушку за затылок, я дёрнул её голову на себя, сам двинув тазом резко вперед, проталкиваясь глубже в глотку. Брелок дрогнула, протестующе замычала, вцепившись в мои штанины. Я взял инициативу в свои руки. В пять грубых резких толчков, довел себя до вершины наслаждения. Прижав монолитовку жестко к себе, выпустил накопленное возбуждение внутрь неё. Брелок забилась, пытаясь вырваться, но я не отпускал её, пока всё не вышло до капли.
— Глотай! — сквозь сжатые зубы прорычал я, — чтоб всё, блядь, проглотила!
Наконец, отпустил Брелок, и та упала на пол, кашляя и зажимая рот рукой. Глядя как её сжавшееся
