– Монсеньор, вам ни разу не приходило в голову, что местные жители могут напасть на вас? – бросив укоризненный взгляд на оруженосца.
– Нет, Юг, никогда, – весело отозвался герцог и добавил: – Не ругай моего верного Роберта, он и так нагружен нашим оружием сверх меры.
В этих поездках Бастард обнаружил, что более удобной, чем Певенси, базой для его войск и флота мог бы стать город Гастингс, расположенный на несколько лье восточнее. Город этот господствовал над дорогой, ведущей в Люнденбург, и имел великолепную гавань, способную вместить и лучше защитить нормандский флот. Оставив в Певенси небольшой гарнизон, Гильом отвел свое войско на восток и приказал половину своих судов укрыть под прикрытием меловых утесов бухты у Гастингса. На холме возле бухты соорудили второй деревянный замок из одной-единственной башни, окруженный частоколом. Вокруг подножия холма прокопали ров, а довольно обширное поле позади рва образовало двор. На этом поле поставили жилые бараки и конюшни. Еще один – внешний ров с насыпанным за ним валом и частоколом окружал все сооружение. Прорезанные в частоколе ворота с подъемным мостом защищала еще одна, меньшая, деревянная башня. Работы по укреплению нового местопребывания были еще в полном разгаре, когда к герцогу прибыл гонец от некоего Робера – уроженца Нормандии, живущего недалеко от побережья, у Люнденбурга. Он прислал приветствие и старательно написанное письмо с последними известиями.
«Тостиг, брат и враг Гарольда, и норвежский король Харальд Хардрада, – писал осведомитель герцога, – высадились на севере, в решительном сражении под Фулфордом, неподалеку от Йорка, разбили ополчение Нортумбрии под руководством эрлов Эдвина и Моркара, и даже захватили Йорк. Но Гарольд Годвинсон со своей дружиной стремительно двинулся на север, по пути собирая отряды уэссекского ополчения. И неожиданно для норвежцев через четыре дня оказался от их войска на расстоянии полета стрелы. В битве у Стэмфордбриджа англичане наголову разбили противника, при этом погибли оба предводителя норвежцев – и Тостиг, и Харальд».
Далее доброжелатель сообщал герцогу, что один из жителей Гастингса, будучи свидетелем высадки норманнов, решил уведомить об этом событии Гарольда. В тот же день он отправился в Лондон. По его прибытию из города на север были посланы гонцы, которые со всевозможной скоростью отправились в Йорк, чтобы доставить королю весть о высадке норманнов на английском берегу. Одновременно шерифы Эссекса объявили сбор оставшегося на месте ополчения, отряды которого стекаются в Лондон. Автор письма советовал Вильгельму не покидать укрепленный лагерь, так как дошли слухи, что Гарольд поспешно двинулся на юг, поклявшись скорее погибнуть, чем пустить врага в глубь Англии хотя бы на милю.
– Передай своему господину, – сказал гонцу Гильом, – что я сражусь с Гарольдом при первой же возможности.
Дождавшись, пока гонец покинет залу, Гильом обернулся к своим приближенным. На его губах промелькнула недобрая усмешка, вызвавшая ликование в душе Роберта. О, ему не впервой было видеть это выражение лица сюзерена. Так он улыбался, получив известия о вторжении королевских войск, закончившемся полным их разгромом на реке Див.
– Двинулся на юг, – негромко повторил он и снова заглянул в письмо. – Ему следовало ждать меня в Лондоне. Тебе дали прекрасный совет, Гарольд Годвинсон! Но ты ни в коем случае не примешь его. – Герцог пододвинул письмо поближе и, оглядев присутствующих, добавил: – Друзья мои, я правильно оценил графа Гарольда[21], когда сказал вам, что он будет действовать сгоряча. Гарольд собирается дать нам сражение на этом берегу. А я только этого и жду! – Брови Гильома сурово сдвинулись. – Как же он глуп.
– Однако это храбрейший человек, пусть узурпатор и клятвопреступник, – сказал Юг де Монфор, глядя прямо в глаза герцогу.
– Храбрый как лев, несомненно. Однако он потеряет Англию по глупости своей. Он не пустит меня ни на лье в глубь страны, подумайте только! О, раны господни! Ему надлежало бы заманивать меня подальше от берега и от моих кораблей, в непривычную страну, где мое войско могло бы попасть в окружение, да и разорить всю местность на моем пути к тому же, чтобы нам нечего было есть и мы не могли держать осаду. А он пожалел невинный народ. Народ, подумать только! Как будто народ решит что-то в предстоящей войне.
– Да, монсеньор, ему следовало бы действовать, как вы действовали в тот час, когда король Франции нарушил границы наши. Отступать, заманивать и дать сражение в самый благоприятный момент, – подтвердил коннетабль Рауль де Тессон.
– Ты прав, Рауль, я не произносил тогда громких фраз, чтобы пробудить в людях преданность, и не рвался безоглядно в бой. Но, как умел, тщательно обдумывал каждый шаг свой, чтобы спасти Нормандию. Гарольд не хочет уступать нам земли, поклявшись оборонять ее любой ценою. Это говорит его сердце, гордое, полное мужества и благородства, но глупое сердце, не внемлющее доводам разума. Говорю вам, мессиры, если бы он остался в Лондоне, он смог бы одолеть нас. Но теперь он обречен. Свершится божий суд. Раны господни! Ведь Эдуард обещал мне отдать корону свою, а Гарольд клялся на святых мощах в том содействовать. Не так ли, мессиры? А теперь Гарольд, корону незаконно захватив, стремится нас атаковать. Явно Господь затмил его разум.
– Но вы совершенно не считаетесь с той возможностью, что его уговорят засесть в укреплениях Лондона, монсеньор? – спросил де Тессон.
Гильом рассмеялся.
– Нет, клянусь муками господними, в Лондоне он ни за что не останется. Еще раз повторю вам, мессиры, сей военачальник из тех, что выигрывает битвы, но проигрывает войны. Я знаю это с того самого дня, как увидел его в Нормандии. Помните, как он в походе на Динан, забыв обо всем, спасал простого воина, тонущего в зыбучих песках? Разве этим должен заниматься настоящий военачальник? Уверяю вас, мессиры, – все будет так, как я говорю. Наши стрелки забросают саксов стрелами и дротиками, пехота и конница развалят все, что останется от «стены щитов». Так победим, мессиры.
Так и закончилось в этот день обсуждение полученных новостей.
Едва был достроен лагерь у Гастингса, как отряды баронов снова отправились во все стороны на поиски продовольствия и фуража. Южное побережье подверглось опустошению на много лье вокруг. И опять саксонское войско не оказывало никакого сопротивления, словно его вообще не существовало на свете, а жившие в небольших деревнях и поселках крестьяне не осмеливались сопротивляться вооруженным до зубов многочисленным отрядам грабителей. Только у небольшого городка Ромни норманны столкнулись с упорным сопротивлением жителей. Отряд из кэрлов, как сельских, так и городских, вооруженных самым разнообразным оружием, вплоть до каменных топоров, под управлением нескольких храбрых тэнов, нанес серьезное поражение отряду барона де Авранша, причинив ему существенные потери. Оба участвовавших в бою конруа потеряли почти по половине своей численности ранеными и убитыми, но так и не смогли конными атаками пробить «стену щитов» отважных англосаксов. Таково было первое знакомство норманнов со стойкостью и храбростью своих противников.
